Пять строк

В эпистолярном наследии Пушкина до сих пор имеется много нерасшифрованных слов, предложений и целых фраз. К ним относятся и пять строк из его письма к жене, написанного 18 мая 1836 года в Москве и отправленного в Петербург: "Твои петербургские новости ужасны. То, что ты пишешь о Павлове, помирило меня с ним. Я рад, что он вызывал Апрелева. - У нас убийство может быть гнусным расчетом: оно избавляет от дуэля и подвергается одному наказанию - а не смертной казни".

Письмо это было впервые опубликовано И. С. Тургеневым в журнале "Вестник Европы" за март 1878 года и с тех пор привлекает самое пристальное внимание исследователей. Важным событием для понимания пушкинских строк было появление в 1889-1892 годах на страницах журнала "Русская старина" дневника пушкинского знакомого, профессора Петербургского университета и официального правительственного цензора Александра Васильевича Никитенко, где были следующие записи:

"Апрель, 29 [1836 г.]. За комедией Гоголя (имеется в виду "Ревизор".- Г. Д.) на сцене последовала трагедия в действительной жизни: чиновник Павлов убил или почти убил действительного статского советника Апрелева, и в ту минуту, когда тот возвращался из церкви от венца с своей молодой женой. Это вместе с "Ревизором" теперь занимает весь город.

Май, 10. Удивительные дела! Петербург, насколько известно, не на военном положении, а Павлова велено судить и осудить в двадцать четыре часа. Его судили и осудили. Палач переломил над его головой шпагу, или лучше сказать, на его голове, потому что он пробил ему голову.

Публика страшно восстала против Павлова как "гнусного убийцы", а министр народного просвещения наложил эмбарго на все французские романы и повести, особенно Дюма, считая их виновными в убийстве Апрелева... Павлова, как сказано, судили и осудили в двадцать четыре часа. Между тем вот что открылось. Апрелев шесть лет тому назад обольстил сестру Павлова, прижил с нею двух детей, обещал жениться. Павлов-брат требовал этого от него именем чести, именем своего оскорбленного семейства. Но дело затягивалось, и Павлов послал Апрелеву вызов на дуэль. Вместо ответа Апрелев объявил, что намерен жениться, но не на сестре, а на другой девушке. Павлов написал письмо матери невесты, в котором уведомлял ее, что Анрелев уже не свободен.

Мать, гордая, надменная аристократка, ответила на это, что девицу Павлову и ее детей можно удовлетворить деньгами. Еще другое письмо написал Павлов Апрелеву накануне свадьбы: "Если ты настолько подл, что не хочешь со мной разделаться обыкновенным способом между порядочными людьми, то я убью тебя под венцом".

Военный суд очень не понравился публике. Теперь Павлова приказано сослать солдатом с выслугою.

Еще благородная черта его. Во время суда от него требовали именем государя, чтобы он открыл настоящую причину своего необычного поступка. За это ему обещали снисхождение. Он отвечал: - Причину моего поступка может и оценит только бог, который и рассудит меня с Апрелевым.

После уже, испив до дна чашу наказания, он сдался на желание государя и ему одному согласился все открыть. К нему послали флигель-адъютанта. Павлов вручил ему письмо к государю, в котором излагал все, как было"^*.

^* (Никитенко А. В. Дневники: В 2 т. Т. 1. 1826- 1857.- М., 1955,- С. 183-184. )

Дневник Никитенко заметно расширяет наши знания о деле Павлова, но все же не разъясняет все пушкинские строки. Неясно, например, был ли Пушкин лично знаком с Павловым, как понимать слова о том, что "убийство может быть гнусным расчетом". Надо также иметь в виду, что в дневнике Никитенко имеются явные ошибки: Апрелев, которого он называет "действительный статский советник" (то есть чиновник 4-го класса, занимавший обычно пост губернатора или начальника департамента), был на самом деле коллежским советником, то есть чиновником 6-го класса. Имеются неточности и в изложении приговора. Отсутствие необходимых источников объясняет крайнюю скупость в комментариях к этой части письма Пушкина.

В комментариях к 10-му тому четвертого издания Полного собрания сочинений Пушкина (1979. С. 582) лишь сказано: "Апрелев А. Ф. обольстил сестру некоего Павлова, который убил его на его свадьбе с другой девушкой".

В популярной книге Л. А. Черейского "Пушкин и его окружение" (1975. С. 299) говорится: "Павлов Николай Матвеевич (ум. 1836), помощник бухгалтера Артиллерийского департамента Военного министерства, титулярный советник. 28 апреля 1836 смертельно ранил А. Ф. Апрелева, соблазнившего его сестру. По приговору военного суда был лишен прав состояния и отправлен на Кавказ солдатом с правом выслуги... Павлов вскоре умер от случайной раны, полученной при ритуальном переломе шпаги над головой (при лишении дворянства)".

В комментариях и справках встречаются и частные ошибки. Читатель, вероятно, заметил, что нигде не упоминается, как именно "Павлов убил или почти убил" Апрелева: выстрелом из пистолета, ударом ножа или кинжала и т. д. Я, например, считал, что Павлов стрелял в Апрелева из пистолета (Известия.- 1986.- № 307.- 3 нояб.).

В самое последнее время появилась возможность заметно расширить наши знания о деле Павлова.

При исследовании "Санкт-Петербургских сенатских ведомостей" выяснилось, что в № 22 этой газеты от 30 мая 1836 года на с. 853-854 напечатана следующая "Высочайшая конфирмованная сентенция военного суда": "Уволенный из Артиллерийского Департамента Военного министерства чиновник 8 класса Николай Матвеев сын Павлов был предан по Высочайшему его императорского величества повелению военному суду за нанесение им 26 числа минувшего апреля коллежскому советнику^* Апрелеву раны кинжалом в правую сторону груди. Генерал-Аудиториат, по рассмотрении сего дела, нашел подсудимого Павлова виновным в том, что он, питая неизвестно за что сильную злобу к коллежскому советнику Александру Апрелеву, дабы произвесть в действие месть свою более гласным и разительным образом, вознамерился умертвить его, Апрелева, в самый торжественный для него день, именно при бракосочетании его с девицею Кобылиною. В сем злодейском его умысле, купив кинжал и напившись пьян, поехал было в церковь, где происходило бракосочетание, но не будучи туда впущен, обратился в квартиру Апрелева и там, выждав приезда его из церкви вместе с новобрачною, в ту минуту, когда они вышли из кареты, вынул из ножен кинжал и вонзил в грудь его, Апрелева, который от сей раны находится в опасности жизни. Генерал-Аудиториат полагал: чиновника 8 класса Павлова, за злоумышленное покушение на жизнь коллежского советника Апрелева и причинение ему кинжалом в грудь опасной раны, соображась с воинским 154 артикулом, лишить чинов, дворянского достоинства и, переломя публично на площади над головою его шпагу, сослать в Сибирь в каторжную работу. С сим заключением был Государю Императору от Генерал-Аудиториата всеподданнейший доклад, на котором 28 нынешнего апреля последовала собственноручная его величества высочайшая конфирмация: "Быть но сему".

^* (Коллежский советник соответствовал 6-му классу табели о рангах.)

Этот документ заметно отличается от того, что было написано о деле Павлова в мемуарах и комментариях. Оказывается, нападение на Апрелева произошло не 28-го, а 26 апреля; 28-го был утвержден приговор военного суда Николаем I. Павлов был чиновником 8 класса (коллежским асессором), а не титулярным советником, и ранил он Апрелева не из пистолета, как предполагали некоторые исследователи, а кинжалом; первоначально он был приговорен к ссылке на каторжные работы в Сибирь, а не рядовым на Кавказ с правом выслуги.

Значение официального приговора заключается в том, что он не только уточняет фактическую сторону дела Павлова, но и помогает лучше понять пушкинские строки и его отношение к дуэли как способу защиты чести и достоинства.

Вспомним, что тема дуэли у Пушкина встречается многократно. Достаточно назвать повесть "Выстрел" (1830) и другие произведения. Надо еще добавить, что во времена Пушкина дуэль рассматривалась как своеобразная форма выражения политического протеста и потому находила поддержку у передовых людей того времени.

Исследуя историю дуэли Павлова, невольно проводишь параллель с дуэлью члена Северного общества декабристов поручика К. П. Чернова с флигель-адъютантом В. Д. Новосильцевым, соблазнившим его сестру. Дуэль эта, состоявшаяся 10 сентября 1825 года и окончившаяся гибелью Чернова, вызвала сильное волнение в передовых кругах. К. Ф. Рылеев (по другим данным, В. К. Кюхельбекер) написал стихотворение "На смерть Чернова", которое является образцом политического протеста против произвола власть имущих. Можно предположить, что Пушкин знал историю дуэли Чернова и стихотворение, посвященное этому событию.

Как известно, Пушкин относился с особой щепетильностью ко всему, что касалось чести и достоинства его самого и его близких. Этим объясняются частые случаи (до десяти), когда поэт вызывал на дуэль, если тот или иной поступок или даже неучтивое слово знакомого или незнакомого человека затрагивали его честь. Подтверждением этого может служить история несостоявшейся дуэли Пушкина с графом В. А. Соллогубом, который в начале 1836 года, "будучи в припадке дурного расположения", допустил бестактность в отношении Натальи Николаевны Пушкиной. Это привело Пушкина в ярость, и он вызвал Соллогуба на дуэль.

Случилось так, что по служебным делам Соллогубу пришлось срочно уехать в Тверь и Витебск, и потому между ним и Пушкиным по поводу дуэли велась переписка. Она опубликована в 16-м томе академического издания сочинений Пушкина, и мы не будем приводить ее здесь. Скажем лишь, что письма Пушкина дают ясное представление о том, как ревниво он относился ко всему, что хоть как-то могло бросить тень на доброе имя его или Натальи Николаевны,

Переписка и разговоры о дуэли с Соллогубом продолжались до приезда Пушкина в начале мая 1836 года в Москву, куда вслед за ним прибыл и Соллогуб.

Узнав о предстоящей дуэли, П. В. Нащокин энергично взялся за улаживание конфликта и добился того, что Соллогуб письменно извинился за свою бестактность. На том дело и было закончено.

(Напомним, что тот же Соллогуб позднее был приглашен Пушкиным в качестве секунданта в намечавшейся в ноябре того же года дуэли поэта с Дантесом.)

Мы рассказали об этой истории, чтобы охарактеризовать психологическое состояние Пушкина и объяснить его реакцию на дело Павлова, о котором идет речь в письме к жене. По-видимому, она была вызвана и тем, что уже начались светские сплетни об ухаживании Дантеса за Натальей Николаевной, и мысль о возможной дуэли с ним, вероятно, зрела в душе поэта. (Соллогуб, в частности, писал по этому поводу: "В ту пору через Тверь проехал Валуев и говорил мне, что около Пушкиной увивается сильно Дантес"^*.)

^* (Вересаев В. Пушкин в жизни.-М., 1984.-С. 425.)

В свете сказанного интерес исследователей к приведенным пяти строкам из письма Пушкина Наталье Николаевне вполне понятен: правильная их расшифровка может помочь разобраться в ряде событий, связанных с его жизнью в это время.

Как известно, в начале 20-х чисел апреля 1836 года Пушкин после погребения матери возвратился из Псковской губернии в Петербург и не ранее 28 выехал в Москву, куда прибыл 2 мая. Перед самым отъездом он услышал, что Павлов смертельно ранил Апрелева, не зная о том, что до этого он вызвал его на дуэль. Думая, что Павлов просто убил Апрелева, Пушкин квалифицировал этот акт как "гнусный расчет", поскольку, по существовавшим законам, за дуэль полагалась смертная казнь, а за нападение и даже смертельное ранение - просто наказание. Получив в середине мая письмо от жены, в котором она сообщала о том, что Павлов вызывал Апрелева на дуэль, Пушкин резко изменил свою оценку поступка Павлова ("помирил меня с ним").

Таким образом, обнаруженный текст приговора позволяет расширить наши представления о том, как Пушкин относился в это время к вопросам чести и дуэли. Последующие трагические события конца 1836 и начала 1837 года лишь подтвердили его позицию, которую лучше всего сформулировал Лермонтов, назвав Пушкина "невольником чести".

Что же касается самого Павлова, то, чтобы узнать подробнее все обстоятельства убийства им Апрелева, необходимо обследовать архив Аудиториатского департамента военного министерства, где должно сохраниться его военно-судное дело.