"Позволь душе моей открыться..." (Переписка Пушкина с сестрой)

Ольга Сергеевна Пушкина была на два года старше поэта. В детстве она очень дружила с ним и была первой слушательницей и ценительницей его литературных опытов.

После отъезда Пушкина в Лицей дружба между ними сохранилась и началась переписка, которая с перерывами продолжалась до гибели поэта.

В настоящее время известно и опубликовано лишь пять писем Пушкина к сестре и только одно ее к нему.

Обращают на себя внимание два обстоятельства: в четырех из пяти случаев Александр Сергеевич делал приписки к письмам брату Льву или родителям и лишь одно письмо (от 10- 15 августа) послано непосредственно Ольге Сергеевне; все письма относятся к 1821 - 1830 годам. Возникает естественный вопрос: вся ли переписка между братом и сестрой дошла до нас? Ученые давно уже ответили на этот вопрос: нет, не вся. Выяснилось, в частности, что пропали письма Пушкина сестре, написанные в лицейский период.

В 1851 году Ольга Сергеевна по просьбе П. В. Анненкова написала воспоминания о брате, где, например, говорилось о нескольких письмах на французском языке, полученных от Александра Сергеевича в лицейские годы. По ее утверждению, письма эти много лет хранились у нее, а затем были переданы Наталье Николаевне Пушкиной. Достоверность этого рассказа полностью подтверждается тем, что одно время письма находились у братьев П. В. и И. В. Анненковых.

19 марта 1851 года И. В. Анненков, помогавший брату собирать материалы для биографии Пушкина, писал ему: "Генеральша (то есть Н. Н. Ланская (Пушкина).- Г. Д.) по возвращении из заграницы дает мне переписку Пушкина с сестрою, когда ему было 13 лет". К сожалению, дальнейшая судьба этих писем неизвестна.

О нежном отношении к сестре в эти годы свидетельствует также стихотворение "К сестре", написанное в апреле 1814 года и опубликованное впервые уже после смерти поэта.

После окончания Пушкиным Лицея и до его ссылки брат и сестра жили вместе, и переписки между ними, очевидно, не было. Об их общении в эти годы имеются лишь отрывочные сведения. Известно, например, что летом 1817 года они вместе с родителями ездили в Михайловское, где на томике басен Лафонтена, подаренном ему сестрой еще в 1811 году, поэт сделал надпись: "13 июля 1817 года, Михайловское". Сохранились также известия об их совместном посещении церкви в 1818 году.

В 1819 году Пушкин посвятил сестре стихотворение "Позволь душе моей открыться пред тобою..." Есть основания утверждать, что в период южной ссылки между братом и сестрой велась переписка, от которой до нас дошло лишь несколько писем.

27 июля 1821 года он писал ей по-французски: "Вернулась ли ты из своего путешествия? Посетила ли снова подземелья, замки, Нарвские водопады? Развлекло ли это тебя? Любишь ли ты по-прежнему одинокие прогулки? Какие собаки твои любимицы? Забыла ли ты трагическую смерть Омфалы и Бизара? Чем ты развлекаешься? Что читаешь? Виделась ли ты снова с соседкой, Анетой Вульф? Ездишь ли верхом? Когда возвращаешься в Петербург? Что поделывают Корфы? Не вышла ли ты замуж? Не собираешься ли выйти? Сомневаешься ли в моей дружбе? Прощай, мой добрый друг".

Не касаясь здесь содержания этого письма, отметим лишь одно - оно не оставляет сомнений в том, что это не первое письмо после отъезда Пушкина на юг в 1820 году.

Следующее письмо сестре датировано 22 июля 1822 года и является припиской к письму Льву Сергеевичу. Оно также по-французски: "Добрый и милый мой друг, мне не нужно твоих писем, чтобы быть уверенным в твоей дружбе, - они необходимы мне единственно как нечто, от тебя исходящее. Обнимаю тебя и люблю - веселись и выходи замуж".

Этот текст также не создает впечатления, что в продолжение года, прошедшего с 27 июля 1821 года, между ними не было переписки. Еще более сомнительно отсутствие ее между июлем 1822 и декабрем 1824 года. Правда, с конца августа и до ноября 1824 года они вместе жили в Михайловском, но все же нельзя допустить, чтобы более двух лет не переписывались.

В период совместного пребывания в Михайловском брат и сестра были очень близки между собой. Дельвиг, хорошо знавший об их отношениях, неоднократно упоминает об этом. Утешая друга, которому предстояло жить в ссылке в Михайловском, он подчеркивал, что присутствие сестры скрасит его одиночество.

Во время ссоры Пушкина с родителями в октябре 1824 года Ольга Сергеевна безоговорочно приняла сторону брата. Жуковскому он сообщал, что сестре приходится терпеть притеснения от отца из-за того, что она поддержала брата.

Ольга Сергеевна уехала из Михайловского в Петербург в ноябре 1824 года, а уже 4 декабря Александр Сергеевич писал ей: "Милая Оля, благодарю за письмо, ты очень мила, и я тебя очень люблю, хоть этому ты и не веришь. Если то, что ты сообщаешь о завещании Анны Львовны, верно, то это очень мило с ее стороны. В сущности, я всегда любил тетку, и мне неприятно, что Шаликов обмочил ее могилу. Няня исполнила твою комиссию, ездила в Святые горы и отправила панихиду или что было нужно. Она целует тебя, я также. Твои троегорские приятельницы несносные дуры, кроме матери. Я у них редко. Сижу дома да жду зимы".

Следующее из дошедших до нас писем Пушкина сестре датируется 10-15 августа 1825 года. Вот его текст: "Милый друг, думаю, что ты уже приехала. Сообщи мне, когда рассчитываешь выехать в Москву, и дай мне свой адрес. Я очень огорчен тем, что со мной произошло, но я это предсказывал, а это весьма утешительно, сама знаешь. Я не жалуюсь на мать, напротив, я признателен ей, она думала сделать мне лучше, она горячо взялась за это, не ее вина, если она обманулась. Но вот мои друзья - те сделали именно то, что я заклинал их не делать. Что за страсть - принимать меня за дурака и повергать меня в беду, которую я предвидел, на которую я же им указывал? Раздражают его величество, удлиняют мою ссылку, издеваются над моим существованием, а когда дивишься всем этим нелепостям - хвалят мои прекрасные стихи и отправляются ужинать. Естественно, что я огорчен и обескуражен,- мысль переехать в Псков представляется мне до последней степени смешной; но так как кое-кому доставит большое удовольствие мой отъезд из Михайловского, я жду, что мне предпишут это. Все это отзывается легкомыслием, жестокостью невообразимой. Прибавлю еще: здоровье мое требует перемены климата, об этом не сказали ни слова его величеству. Его ли вина, что он ничего не знает об этом? Мне говорят, что общество возмущено; я тоже - беззаботностью и легкомыслием тех, кто вмешивается в мои дела. О господи, освободи меня от моих друзей! (...)".

Явное раздражение и жалоба на родных и друзей объясняется тем, что к этому времени Пушкин наметил планы бегства за границу, о чем мы уже говорили в очерке "Ох, семья, семья!". Сохранилось известие, что Осипова еще 22 ноября 1824 года написала Жуковскому о намерении Пушкина ехать за границу^*. Позднее он был просто одержим идеей уехать из России под предлогом лечения. Хлопоты друзей и матери о том, чтобы ему разрешили поездки в Псков или Ригу для лечения, путали его планы.

^* (Русский архив.- 1872.- № 10.- С. 2358-2363; Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина.- Т. 1.- М., 1951.- С. 537. )

Обратим особое внимание на то, что письмо сестре было отправлено, очевидно, с оказией, а не по почте. В нем имеется фраза "Сообщи мне, когда рассчитываешь выехать в Москву, и дай мне свой адрес", которая дает основание говорить о регулярной переписке между ними.

Это письмо брата очень огорчило Ольгу Сергеевну. Она показывала его Вяземскому, который писал Пушкину 28 августа: "Спасибо за два твоих письма ко мне, но за письмо к сестре деру тебя за уши и не шутя, а сериозно и больно... Бедная сестра твоя только слез, а не толку добилась из твоего письма. Она целый день проплакала и в слезах поехала в Москву".

Точно установлено, что на свое письмо Пушкин получил ответ от Ольги Сергеевны, написанный в сентябре 1825 года. К сожалению, до сих пор он не разыскан.

Судя по переписке Вяземского с женой и Ольгой Сергеевной, на сестру возлагались большие надежды в плане примирения Пушкина с родителями. Еще между 10 и 30 ноября 1824 года Вяземский просит ее написать Пушкину и "умолять его сделать первому шаги к примирению с отцом". Такие попытки предпринимались и впоследствии.

Из переписки брата и сестры видно, что между ними существовали тайны, которые они скрывали от родителей.

Сохранившееся письмо Ольги Сергеевны брату от 31 июля 1826 года дает основание предполагать, что в конце 1825 - первой половине 1826 года были одно или два письма Пушкина к ней, которые до нас не дошли.

Некоторое представление об их содержании можно получить, читая, например, письмо Вяземского Пушкину от 31 июля 1826 года, где имеются такие слова: "Сестра твоя сказывала, что ты хотел прислать мне извлечения из записок своих относительно до Карамзина. Жду их с нетерпением. Сказывала она также, что Дельвиг имеет ко мне письмо от тебя".

В письме Ольги Сергеевны от того же числа читаем: "Вчера Лев переслал твое письмо ко мне, но ничего не сообщил о письме, которое я должна получить через Дельвига... Прощай! Надеюсь, что мы скоро увидимся. Будь здоров, береги себя, бога ради".

После отъезда Пушкина в Москву, а затем в Петербург его переписка с сестрой, естественно, уменьшилась уже хотя бы потому, что они часто жили вместе.

Из письма Арины Родионовны поэту от 30 января 1827 года ясно, что Ольга Сергеевна через какую-то даму передала Пушкину письмо, которое до нас не дошло.

В январе 1828 года Ольга Сергеевна вышла замуж за литератора, издателя и чиновника Н. И. Павлищева (1802-1879). Брак этот вызвал много толков. Лицейский товарищ Пушкина М. А. Корф, критически относившийся ко всему семейству Пушкиных, писал но этому поводу: "Сестра поэта Ольга в зрелом уже девстве сбежала и тайно обвенчалась, просто из романтической причуды, без всяких существенных препятствий к ее союзу, с человеком гораздо моложе ее"^*.

^* (А. С. Пушкин в воспоминаниях современников,- Т. 1.- С. 118.)

Воспоминания А. П. Керн об этом совсем иного толка: "В этом доме, в квартире Дельвига, мы с Александром Сергеевичем имели поручение матери, Надежды Осиповны, принять и благословить и хлебом новобрачных Павлищева и сестру Пушкина Ольгу. Надежда Осиповна сказала, отпуская меня туда в своей карете: "Заместите меня, дорогой друг, вот я доверяю вам эту икону - благословить дочь мою от моего имени"^*.

^* (А. С. Пушкин в воспоминаниях современников,- Т. 1.- С. 400 и примеч. 5.)

Об отношении Пушкина к этому событию мы знаем мало: в эпистолярном его наследии оно не нашло отражения. Укажем здесь, что письмо к Пушкину Дельвига, написанное не позднее 18 февраля 1828 года, было послано на адрес Ольги Сергеевны, проживавшей по Владимирской улице в доме Кувшинникова. Туда же Пушкин просил писать также и Вяземского в 1831 году. В письме Пушкина Дельвигу есть следующая фраза: "Сестра просит для своего Голубчика моего Ворона; как ты думаешь. Пускай шурин гравирует, а ты печатай" (ноябрь 1828 года). Учитывая, что письмо это отправлено из Малинников, где поэт находился с 20-х чисел октября по 3 декабря 1828 года, можно думать, что просьба Ольги Сергеевны была изложена в письме к брату. Отметим, кстати, что стихотворение "Два ворона" ("Ворон к ворону летит...") было опубликовано в альманахе Н. И. Павлищева ("Голубчика") "Лирический альбом" за 1829 год в сопровождении нот М. Ю. Виельгорского.

В письмах Пушкина за 1829 год о сестре упоминается лишь однажды - в черновике, написанном в конце декабря и адресованном неизвестной: "Напишите Ольге, не помня зла. Она вас очень любит и будет тронута этим знаком памяти с вашей стороны". К сожалению, смысл этой фразы не расшифрован.

В письме Пушкина родителям между 6 и 11 апреля 1830 года сохранился черновик (беловик подлинника не разыскан), он сообщает о предстоящей женитьбе поэта.

В ответе Сергея Львовича от 16 апреля есть такая фраза: "Оленька как раз была у нас, когда пришло твое письмо. Ты легко можешь представить себе, какое впечатление произвело это на нее".

Вскоре после этого известия Ольга Сергеевна написала брату письмо, которое он получил не позднее 3 мая 1830 года. К сожалению, оно до нас не дошло; о нем известно из ответного письма Александра Сергеевича, в котором он писал: "Спасибо, милая Ольга, за дружбу и поздравления. Я прочел твое письмо Натали - она много смеялась, читая его, и обнимает тебя".

Больше года прошло, прежде чем имя Ольги Сергеевны вновь появилось в переписке брата. В письме Осиповой от 29 июля 1831 года имеется сообщение о какой-то "выходке Ольги" - факт этот не расшифрован.

Семейные дела Пушкиных сложились так, что денежные и прочие материальные заботы о родителях, брате и сестре легли на плечи Александра Сергеевича и приняли настолько серьезный характер, что в конце концов ему пришлось взять на себя управление имением - нижегородским (мы об этом уже писали). Ситуация осложнялась мотовством Льва Сергеевича, а также необоснованными требованиями, претензиями и придирками мужа сестры, вызывавшими досаду и раздражение Пушкина. Вольно или невольно натянутые отношения с Павлищевым сказывались и на переписке с сестрой. Надо думать, что отсутствие ее в течение многих месяцев в определенной мере объясняется и этим.

При всем том известно, что Александр Сергеевич был в курсе того, что происходило у сестры, жившей вместе с мужем долгое время в Варшаве. В середине марта 1834 года он, например, писал П. В. Нащокину: "Сестра Ольга Сергеевна выкинула и опять брюхата. Чудеса да и только". Есть основания считать, что примерно в это время он получил не дошедшее до нас письмо от сестры "денежного" характера, вызвавшее такую фразу в письме жене, написанном около 5 мая 1834 года: "Лев Сергеевич и отец меня очень сердят, а Ольга начинает уже сердить".

Для характеристики отношений Пушкина с семьей сестры несомненный интерес представляет следующий отрывок из письма Павлищева к поэту от 25 октября 1834 года из Варшавы: "В последнем письме вы спрашивали, скоро ли родит Ольга? 8 (20) октября она разрешилась сыном Львом благополучно; не пишет сама к вам потому, что глаза у нее еще очень слабы. Вы были так добры, что обещали прислать что-нибудь к ее родам; теперь, более нежели когда-нибудь, вы сделаете доброе дело исполнением благого вашего намерения". Письмо это интересно еще и тем, что из него мы узнаем о существовании пушкинского письма, которое до нас не дошло.

Читая другие письма Павлищева к Пушкину, можно сделать вывод, что некоторые из них он посылал без ведома Ольги Сергеевны.

Хлопоты по имению и неприятные разговоры вокруг этого настолько надоели Пушкину, что 2 мая 1836 года он написал Павлищеву: "Я до сих пор еще управляю имением, но думаю к июню сдать его".

Между тем вскоре Пушкин узнал о болезни сестры и очень встревожился. 13 июля 1836 года он писал Павлищеву: "Письмо сестры перешлю к нему (Сергею Львовичу.- Г, Д.), коль скоро узнаю, куда к нему писать. Что ее здоровье? От всего сердца обнимаю ее".

Письмо сестры он действительно переслал отцу и получил от него ответ из села Коровина Зарайского уезда Рязанской губернии. (Оно доставлено 7 августа 1836 года и, помимо всего прочего, содержит указание на пропажу еще одного письма Александра Сергеевича сестре.) Вот его текст:

"Дорогой Александр. Я получил только что несколько строк от Оленьки. Она опасно больна, а в письме г-на Павлищева он мне так прямо и говорит, что осталась одна надежда на божье милосердие. Я в отчаянии. Письмо г-на Павлищева, наполненное подробностями об управлении Михайловским и о разделе жениного наследства, растерзало мне душу и разбило сердце - я провел бессонную ночь. Оно так неприлично и написано так (даже) чрезвычайно невежливо, без малейшего внимания ни к моему положению, ни к тому, что так мало времени прошло с моего несчастья,- Это человек очень жадный, очень корыстный и весьма мало понимающий то, что берет на себя.

Не можешь ли ты сообщить мне более утешительные вести об Оленьке. Она тебе писала, она мне говорит даже, что вложила туда письмо для меня. Получил ли ты мое и 100 руб. для горничной?

Прощай, дорогой друг, обнимаю вас обоих, а также деток. Я теряю голову. С. П.

Подумав, я посылаю тебе письмо г-на Павлищева в подлиннике. Имей терпение прочесть его. Ты увидишь, как он жаден, как он преувеличивает ценность Михайловского и как он мало понимает в управлении имением.- Счеты с управляющим тоже преувеличены, и потом - какая холодность!.. Он говорит о болезни Оленьки только вскользь и притом так, точно он сообщает о здоровье лица, ему постороннего, человеку, которому оно еще более чуждо".

21 августа Павлищев сообщил Пушкину о том, что здоровье Ольги Сергеевны улучшилось, а 7 сентября Осипова написала ему, что она вновь заболела.

Последнее упоминание об Ольге Сергеевне мы находим в письме Александра Сергеевича отцу от конца декабря 1836 года. В нем он жалуется на отсутствие известий от сестры.

Анализ дошедшей до нас переписки Пушкина с сестрой позволяет сделать вывод, что не менее полутора десятков их писем до сих пор не обнаружено.