"Лицейской жизни милый друг..."

Вильгельм Карлович Кюхельбекер принадлежал к числу самых близких Пушкину людей. Их дружба началась в лицейские годы, и они пронесли ее через всю жизнь.

О взаимоотношениях друзей написано множество книг и статей, среди которых особое место занимает замечательный роман Ю. Тынянова "Кюхля". При всем том детали этой дружбы до сих пор не выяснены и требуют дальнейших исследований.

Ниже пойдет речь о переписке друзей и о документах, обнаруженных в конце 40-х годов в Государственном архиве Псковской области.

До недавнего времени были известны всего одно письмо Пушкина к Кюхельбекеру от 1-6 декабря 1825 года и приписка к нему в письме к поэту В. И. Туманскому от 11 декабря 1823 года. Оба эти документа опубликованы в 13-м томе полного собрания сочинений поэта.

В последние годы высказано предположение о существовании еще одного письма Пушкина Кюхельбекеру, написанного в апреле - первой половине мая 1824 года. Оно было перехвачено полицией, снявшей с него копию, и до адресата, видимо, не дошло. В письме Пушкина нашли отражение его атеистические взгляды, что и послужило одним из оснований для изгнания его со службы в Коллегии иностранных дел и ссылки в Михайловское. В десятитомном собрании сочинений Пушкина 1979 года оно публикуется с двумя вопросительными знаками: кому адресовано и когда написано. Известный пушкинист В. В. Томашевский высказал предположение, что адресатом являлся Кюхельбекер.

Итак, даже если учесть приписку Пушкина в письме к Туманскому и отрывок из перехваченного полицией письма, выходит, что всего Пушкиным написано Кюхельбекеру три письма. Что же касается писем Кюхельбекера, то нам известно пять: от 10 июля 1828 года, 20 октября 1830 года, 12 февраля, 3 августа и 18 октября 1836 года.

Зная о той дружбе, которая связывала Пушкина и Кюхельбекера со времени совместного обучения в Лицее и до самой смерти поэта, можно усомниться, что только этим и ограничилась их переписка. Ряд фактов подтверждает эти сомнения. В июле - августе 1822 года А. А. Дельвиг писал Кюхельбекеру: "Ты страшно виноват перед Пушкиным. Он поминутно о тебе заботится. Я ему доставил твою греческую оду, посланье Грибоедову и Ермолову, и он желает знать что-нбудь о Тимолеоне (герое трагедии Кюхельбекера "Аргивяне". - Г. Д.). Откликнись ему, он усердно будет отвечать. На него охота пришла письма писать, и он так и сыплет ими". Вполне естественно думать, что в связи с этим письмом Дельвига Кюхельбекер запросил адрес Пушкина у своего знакомого В. А. Глинки, который сообщил ему 29 ноября 1822 года: "К г. Пушкину адресуйте ваши письма: Бессарабской области в город Кишинев, где его теперешнее пребывание". Возможно, Кюхельбекер написал Пушкину письмо, которое до нас не дошло. 13 мая 1823 года Пушкин писал Н. И. Гнедичу: "Кюхельбекер пишет мне четырестопными стихами, что он был в Германии, в Париже, на Кавказе и что он падал с лошади".

Есть основание думать, что, кроме этого пропавшего письма, было еще одно, о котором Туманский писал Кюхельбекеру 11 декабря того же года из Одессы: "Два поклона твои в письме Пушкину принимаю с благодарностью..." Следовательно, было письмо Кюхельбекера Пушкину, написанное до 11 декабря 1823 года.

О том, что переписка между Пушкиным и Кюхельбекером существовала и в 1824 году, можно сделать вывод из следующих косвенных данных. 8 февраля 1824 года Пушкин писал А. А. Бестужеву, просившему новые стихи для своего издания, что не может прислать их по ряду причин, добавляя при этом: "...к тому же я обещал Кюхельбекеру, которому верно мои стихи нужнее, нежели тебе". Следовательно, между Пушкиным и Кюхельбекером велась переписка о стихах для сборника "Мнемозина", который Вильгельм Карлович готовил совместно с поэтом В. Ф. Одоевским.

В начале апреля этого года Пушкин писал П. А. Вяземскому: "Кюхельбекеру, Матюшкину, Верстовскому усердный мой поклон, буду немедленно им отвечать". Значит, было не только письмо Кюхельбекера Пушкину, но и, вероятно, ответное письмо Александра Сергеевича.

Известно, что летом 1824 года Кюхельбекер собирался в Одессу для свидания с Пушкиным и устройства на службу. В связи с этим представляет интерес следующее место из письма Пушкина тому же Вяземскому от 15 июля: "Кюхельбекер едет сюда - жду его с нетерпением. Да и он ничего ко мне не пишет; что он не отвечает на мое письмо?"

Ссылка в Михайловское не нарушила контакты Пушкина с Кюхельбекером. После появления в "Мнемозине" стихотворения Пушкина "Демон" он писал 4 декабря 1824 года младшему брату: "Не стыдно ли Кюхле напечатать ошибочно моего "Демона"! моего "Демона"! после этого он и "Верую" напечатает ошибочно. Не давать ему за то ни "Моря", ни капли стихов от меня".

Несмотря на такое раздражение, Пушкин продолжал любить друга и ждал его приезда в Михайловское. 18 февраля 1825 года И. И. Пущин, незадолго до того посетивший Пушкина в Михайловском, писал ему из Москвы: "Кюхельбекера здесь нет. Он в деревне у матери и вероятно будет у тебя". Из переписки Александра Сергеевича с братом весной 1825 года видно, что он ждет к себе в гости Кюхельбекера. Поездка, однако, не состоялась, но переписка между ними продолжалась. Свидетельство тому - письмо Пушкина Кюхельбекеру от 1 - 6 декабря 1825 года, в котором он детально анализирует присланную другом комедию "Шекспировы Духи". (Это и есть то единственное письмо Пушкина Кюхельбекеру, которое дошло до нас полностью.) Но Кюхельбекер, видимо, не успел его получить из-за событий 14 декабря и бегства из Петербурга.

Кюхельбекер принял самое активное участие в восстании на Сенатской площади. Первоначально его осудили на 20 лет каторги, затем этот срок сократили до 15 лет. Из Петербургской крепости Кюхельбекер был отправлен не прямо в Сибирь, а в арестантские роты сначала при Динабургской, а затем Свеаборгской крепости.

Об участии Кюхельбекера в восстании 14 декабря Пушкин, вероятно, узнал не ранее 29 декабря, когда в газетах появилось "Подробное описание происшествия, случившегося в Санкт- Петербурге 14-го декабря 1825 года", в котором в числе главнейших виновников события назван и Кюхельбекер.

Никаких сведений о местонахождении Кюхельбекера Пушкин не знал. Между тем именно в эти дни его несчастный товарищ, скрываясь от царских властей, был почти рядом с Михайловским. Изучая в конце 40-х годов в псковском архиве материалы о Пушкине, я обнаружил в фонде псковского губернатора "Дело об отыскании коллежского асессора Кюхельбекера, участвовавшего в злонамеренном бунте". И хотя в этом деле имя Пушкина ни разу не упоминается, оно имеет, на наш взгляд, прямое отношение к биографии Александра Сергеевича. Именно это обстоятельство побуждает привести несколько документов из дела, хотя часть из них была уже опубликована в 1952 году в 58-м томе "Литературного наследства".

После разгрома восстания декабристов на Сенатской площади в Петербурге Кюхельбекер бежал вместе со своим камердинером Семеном Балашовым из Петербурга, чтобы перебраться за границу. В течение нескольких дней Кюхельбекер скрывался в поместье Горки Великолуцкого уезда, принадлежавшем его родственнику П. С. Лаврову. Затем отправился дальше - в смоленское поместье своей сестры Ю. К. Глинки.

Ниже публикуется часть документов о розыске Кюхельбекера в Псковской губернии. Остальные документы этого дела ничего существенно нового о Кюхельбекере не сообщают и потому нами опускаются. Можно лишь отметить, что, судя но ним, для поимки Кюхельбекера псковский губернатор Б. А. фон Адеркас мобилизовал все уездное начальство, а сам губернатор, в свою очередь, получал непрерывные указания из Петербурга и из Риги (от псковского и рижского военного губернатора маркиза Ф. О. Паулуччи) о необходимости найти "злоумышленника" Кюхельбекера.

Кюхельбекер был арестован в Варшаве 19 января 1826 года и препровожден в Петербург, в Петропавловскую крепость.

"Дело об отыскании коллежского асессора Кюхельбекера, участвовавшего в злонамеренном бунте" хранится в Государственном архиве Псковской области (ф. № 20., оп. I, 1825-1826 гг., д. 725, л. 1 - 18).

"27 декабря 1825 г. № 222

Секретно

Господину псковскому гражданскому губернатору

В числе людей, дерзнувших на происшествие, о котором известно уже Вашему превосходительству из высочайшего его императорского величества манифеста, в 19 день сего декабря изданного, находился и, но словам очевидцев, даже участвовал в произведенном мятеже коллежский асессор Кюхельбекер.

Он 14 декабря при наступлении ночи скрылся и по всем изысканиям местопребывание его ни в столице, ни в уездах здешней губернии, равно как и на родине его в Смоленской губернии, не открыто.

По некоторым следам предполагается возможным, что Кюхельбекер, чтоб укрыть себя от поисков, отправился в Великолуцкий уезд, где в шести или семи верстах от станции Бежанец, живет родственница его, находящаяся в замужестве за некоим Петром Степановичем Лавровым.

Имея высочайшее повеление преследовать сего мятежника как одного из главных зачинщиков, признал я нужным отнестись к Вашему превосходительству, дабы Вы, милостивый государь мой, благоволили поручить, кому следует, скромным образом, без потери времени, разведать со всей точностью, не укрывается ли Кюхельбекер у родственницы своей в Великолуцком уезде и ежели он будет найден, то прикажите, взяв его под стражу, отправить сюда под крепким караулом, скованного.

Приметы Кюхельбекера: росту высокого, сухощав, глаза навыкате, волоса коричневые, рот при разговоре кривится. Бакенбарды не растут, борода мало зарастает. Сутуловат, ходит немного искривившись, говорит протяжно, от роду ему около 30 лет.

С.-Петербургский военный генерал-губернатор П. Кутузов".

"Его превосходительству

Псковскому гражданскому губернатору господину

действительному статскому советнику и кавалеру

Борису Антоновичу фон Адеркасу

Псковского квартального надзирателя

Спегальского

РАПОРТ

Во исполнение секретного предписания Вашего превосходительства от 29-го декабря прошлого 1825 года за № 105-м того же декабря 29 числа отправился я из города Пскова и, не найдя близ Бежанец жительства помещика Петра Степановича Лаврова, приехал в город Великие Луки, где, взяв дворянского заседателя Лучанинова, отправился в имение помещика Лаврова, отстоящее в трех верстах от большой дороги, на половине между станциями Прискухою и Михайловым погостом; на повороте с большой дороги остановился я на постоялом дворе помещика Жеребцова, называемом Валуевской, для узнания, не выехал ли куда из села помещик Лавров, и между разговорами содержательница оного постоялого двора, жена Петрова, объявила мне, что как-то в рождественском посту был у ней остановившись какой-то господин или купец в ватной одежде с человеком и, отправивши извозчика своего, сам пошел пешком к упомянутому помещику (нрзб.) в село Горки, и как она приметы его могла упомнить, то точно он сам был Кюхельбекер. По приезде моем к упомянутому Лаврову в село Горки требовал я от него укрывающегося от поисков Кюхельбекера по доказательству открытых мною следов, что Кюхельбекер еще в рождественском посту к нему в дом прибыл, на что он мне господин Лавров объявил, что действительно был у него родственник Кюхельбекер, но 26-го еще декабря 1825 года отправил он его на своих лошадях к сестре его родной Устинье Карловне Глинкиной, жительствующей в Смоленской губернии, уезда Духовщины, в селе Закуп, во удостоверение чего и дал мне письменное объяснение.

Получа я от него, господина Лаврова, оное, тотчас отправился (в) упомянутую Смоленскую губернию в Духовщину, в село Закуп, к г-же Глинкиной. Приехавши в город Духовщину и для скорейшего отыскания жительства госпожи Глинкиной, в силу данного мне от Вашего превосходительства открытого предписания городским и земским полицейским, взял я сельского заседателя Тимофея Карницкого, которого там же и нашел в городе, с которым по известной ему дороге и прибыли мы 3-го января в вечеру в село Закуп. Наперед старался я узнать от людей г-жи Глинкиной, попавшихся мне на встречу, но все, которых я спрашивал, сказывали, что брата госпожи их Глинкиной, Кюхельбекера, в селе не бывало и нет; потом явился я лично (к) Глинкиной и требовал от нее по данному мне от г-на Лаврова объяснению, что его люди отвезли к ней ее брата, но она, госпожа Глинкина, тоже мне объяснила, что она своего брата Кюхельбекера от господина Лаврова людей не получала и его в ее доме не было и нет, и где он находится, ей неизвестно, и о том, что она не скрывает у себя своего брата, дала мне расписку.

По получении сего известия, что Кюхельбекера помещика Лаврова люди не привезли к сестре его, Глинкиной, предпочел я, что он, Кюхельбекер, на тех лошадях направил свой путь куда в другую сторону, и потому и отправился я с города Духовщины по тракту к губернскому городу Смоленску и оттуда по С.-Петербургскому тракту обратно к Великим Лукам, разыскивая следов по всем постоялым дворам о проезде его, но нигде оных не оказалось.

Доехав я до города Поречья, узнал на почте, что сестра Кюхельбекера, госпожа Глинкина, по подорожной проехала в С.-Петербург по тракту на Великие Луки, почему поехал я за нею и, приезжая вторично к господину Лаврову, требовал людей, которые возили Кюхельбекера, на что господин Лавров мне объявил, что госпожа Глинкина, проезжая из дому своего в С.-Петербург, была заехавши к нему, Лаврову, и сказала, что она меня обманула, а брат ее, Кюхельбекер, к ней был доставлен, но коль скоро он приехал, то она, Глинкина, в то же время отправила его, Кюхельбекера, из двора на своих лошадях с своими людьми и куда он, Кюхельбекер, поехал и где он ныне находится - ей неизвестно, в удостоверение чего она, госпожа Глинкина, Лаврову собственной ее руки дала расписку, которую Лавров и вручил мне.

Почему я, видя, что от госпожи Глинкиной в приезде к ней брата ее, Кюхельбекера, обманут и через то она, госпожа Глинкина, скрыв следы Кюхельбекера, дала повод ему скрыться, решил я возвратиться в город Псков, в который 8-го сего января по полудни в 10-м часу прибыл и о том с представлением объяснения г. Лаврова, равно расписки г-жи Глинкиной о том, что она не скрывает у себя Кюхельбекера и таковые же ей госпожой Глинкиной данные господину Лаврову в привозе от него Кюхельбекера и уезде неизвестно куда, Вашему превосходительству почтеннейше честь имею донести.

Псковский квартальный надзиратель Спегальский".

"1-й.

10 января 1826 года.

К рапорту приложены нижеследующие документы:

Копия

№ 1. Получ[ено] 2 января 1826 года

Командированному по именному (повелению) его императорского величества псковскому квартальному надзирателю г-ну Спегальскому

Гвардии от подпоручика

Петра Степановича Лаврова

ОБЪЯСНЕНИЕ

На требование Ваше по открытым следам Вами, якобы скрывается от поисков у меня Кюхельбекер, объяснить имею, что означенный Кюхельбекер был проездом у меня, который и отправился от меня, прошлого 1825 года декабря 26-го числа на моих лошадях к родной своей матери Кюхельбекерше, живущей у дочери своей статской советницы, г-жи Глинки, Смоленской губернии в Духовском уезде, в сельце Закуп.

Подписал гвардии подпоручик Петр Лавров.

1825 года января 2 дня".

"№ 2. Получ[ено] 3 января 1826 года

Я сим свидетельствую перед богом и государем, что я несчастного брата своего в своем доме и селении не скрываю.

Подписала статская советница Юстина Глинкина

Января 3 дня 1826 года".

"№ 3. Получ[ено] 6 января 1826 года

Я, нижеподписавшаяся, даю сие свидетельство Петру Степановичу Лаврову, что его люди и лошади довезли несчастного моего брата Кюхельбекера ко мне в Закуп, но я в свой дом его не приняла и отослала, но мне неизвестно куда он направил путь свой.

Подписала статская советница Глинкина Января 5 дня 1826 года".

"По секрету

(ОТПУСК ОТНОШЕНИЯ ПСКОВСКОГО ГУБЕРНАТОРА Б. А. АДЕРКАСА ТИТУЛЯРНОМУ СОВЕТНИКУ М. МЯГКОВУ)

Господину титулярному советнику и кавалеру Мягкову

По высочайшему его императорского величества повелению, объявленному мне господином

С.-Петербургским генерал-губернатором и кавалером Павлом Васильевичем Голенищевым-Кутузовым об отыскании участвовавшего в бунте 14-го декабря прошлого года и скрывшегося из столицы коллежского асессора Кюхельбекера отправлен был мною чиновник Спегальский для узнания под рукою, не скрывается ли он у сестры своей в Великолукском уезде, которая в замужестве за помещиком Петром Степановичем Лавровым, и если он, Кюхельбекер, где найден будет, взять его, заковав, и за строгим караулом представить.

Г-н Снегальский открыл след, но не отыскал его и даже не спросил Лаврова людей, которые возили Кюхельбекера в Смоленскую губернию к госпоже Глинке, которая якобы не приняла его к себе в дом и ее же лошадьми отправила его.

Люди г. Лаврова должны знать, куда они отвезли Кюхельбекера от госпожи Глинки.

Предписываю Вашему благородию немедленно отправиться в Великолукский уезд, взять людей г-на Лаврова, которые возили Кюхельбекера, снять с них показания, куда отвезли они его от госпожи Глинки и следом сим непременно отыскать Кюхельбекера, взять его, сковать и представить мне.

Приметы Кюхельбекера^*:

^* (Приметы Кюхельбекера в тексте отсутствуют.)

С Вами отправляю надежного жандарма и прилагаю при сем предписание Торопецкому г-ну предводителю дворянства майору Кутузову, который Вам доставит возможность действовать в Смоленской и Тверской губернии, по известности местоположения оных. Из Казенной палаты предложил я Вам отпустить примерно пятьсот руб., в коих по возвращении отдадите отчет. Подорожная и открытый лист при сем прилагается".

Выше упоминалось о том, что в начале 1825 года Кюхельбекер собирался навестить опального друга в Михайловском, но поездка эта не состоялась, и переписка между ними продолжалась почти до самого дня восстания. Читая документы о поиске Кюхельбекера в Псковской губернии, невольно приходишь к соблазнительной мысли о том, что Кюхельбекер подумывал найти временное укрытие в Михайловском. Впрочем, если такая мысль даже и мелькала у Кюхельбекера, то он должен был ее отбросить не только потому, что было бессмысленно искать убежище в местах, находящихся под наблюдением властей, но и потому, что это могло поставить под удар Пушкина.

Ничего не зная о друге, Пушкин в то же время постоянно думал о нем. Об этом свидетельствуют сделанные им в январе 1826 года рисунки декабристов, в том числе и Кюхельбекера.

Известие об аресте Кюхельбекера в Варшаве появилось в газетах в самом конце января, а в начале февраля 1826 года Дельвиг писал Пушкину: "Наш сумасшедший Кюхля нашелся, как ты знаешь по газетам, в Варшаве. Слухи в Петербурге переменились об нем, как должно было ожидать всем знающим его коротко. Говорят, что он совсем не был в числе негодных Славян, а просто был воспламенен, как длинная ракета... Как от сумасшедшего от него можно всего ожидать, как от злодея ничего". 20 февраля Пушкин отвечал Дельвигу: "Очень благодарен за твои известия, радуюсь, что тевтон Кюхля не был Славянин - а охмелел в чужом пиру". (Как известно, и Пушкин, и Дельвиг ошиблись в своей оценке роли Кюхельбекера в движении декабристов.)

В октябре 1827 года но дороге в Динабургскую крепость Пушкин неожиданно встретился с Кюхельбекером на станции Залаза. Попытка поэта поговорить с закованным в кандалы другом и передать ему деньги окончилась неудачей: конвоиры насильно растащили их и даже грозили Пушкину карой. Событие это оставило неизгладимый след в сердцах друзей.

Первое из известных писем Кюхельбекера Пушкину и Грибоедову было передано им из Динабургской крепости в июле 1828 года. Сообщая о своей жизни и планах, Кюхельбекер между прочим писал: "Свидание с тобою, Пушкин, вовек не забуду". Вместе с письмом Кюхельбекеру удалось переправить друзьям несколько своих произведений. Сведений об ответе Пушкина на это письмо нет, хотя можно думать, что он был.

Следующее письмо Кюхельбекера Пушкину из Динабургской крепости датировано 20 октября 1830 года. Судя по всему, в течение прошедших двух лет ему не удавалось переправить Пушкину свои письма. Обращаясь к Александру Сергеевичу с просьбой написать ему, Кюхельбекер добавляет: "Напиши, говорю, разумеется не по почте, а отдать моим, авось они через год, через два или десять найдут случай мне передать".

Ответил ли Пушкин на это письмо, также неизвестно, но в том, что всячески старался помочь другу, нет никакого сомнения. 19 июля 1831 года, например, он писал их общему лицейскому товарищу М. Л. Яковлеву: "Еще просьба: у Дельвига находились готовые к печати две трагедии нашего Кюхли и его же "Ижорский", также и моя баллада о рыцаре, влюбленном в деву. Не может ли это все Софья Михайловна (речь идет о жене Дельвига.- Г. Д.) оставить у тебя? Плетнев и я, мы бы постарались что-нибудь из этого сделать". 23 июля того же года Яковлев ответил Пушкину, что вдова Дельвига обещала передать названные произведения.

27 мая 1832 года Пушкин обратился к Бенкендорфу с письмом, которое начинается так: "Генерал, девица Кюхельбекер просила узнать у меня, не возьму ли я на себя издание нескольких рукописных поэм, оставленных ей ее братом. Я подумал, что дозволения цензуры для этого недостаточно, а необходимо разрешение вашего превосходительства. Осмеливаюсь выразить надежду, что разрешение, о котором я ходатайствую, не может повредить мне: я был школьным товарищем Кюхельбекера, и вполне естественно, что его сестра в этом случае обратилась ко мне, а не к кому-либо другому". Известно, что разрешения на это Пушкин не получил. Однако несмотря на неизбежные неприятности, он все же добился публикации "Ижорского". Сохранилось письмо поэту цензора В. И. Семенова от 15 июня 1833 года, в котором сообщалось о просмотре и подготовке к печати двух первых частей этого произведения Кюхельбекера.

В мае 1834 года Пушкин добился через III Отделение разрешения послать Кюхельбекеру экземпляр своих сочинений.

Не успело правительство сообщить о некотором послаблении в отношении декабристов (14 декабря 1835 года), как Пушкин пишет 26 декабря П. А. Осиповой: "Государь только что оказал свою милость большей части заговорщиков 1825 г., между прочим и моему бедному Кюхельбекеру. (...). Край прекрасный, но мне бы хотелось, чтобы он был поближе к нам; и, может быть, ему позволят поселиться в деревне его сестры, г-жи Глинки". Эти надежды Пушкина не осуществились: Кюхельбекеру пришлось поселиться в Баргузине. Пользуясь некоторым послаблением режима, Кюхельбекер написал Пушкину 12 февраля 1836 года письмо с глубокой благодарностью за все, что он сделал для него. В письме содержится просьба писать ему.

Очень скоро друзья должны были с горечью убедиться, что их надежды на "милость" правительства были наивными. 28 апреля 1836 года управляющий III Отделением А. Н. Мордвинов писал Пушкину: "Его сиятельство граф Александр Христофорович просит Вас доставить к нему письмо, полученное вами от Кюхельбекерга (так в подлиннике.-Г. Д.), и с тем вместе желает непременно знать, через кого Вы его получили". В тот же день Пушкин ответил Мордвинову: "Спешу препроводить к Вашему превосходительству полученное мною письмо. Мне вручено оное тому с неделю, по моему возвращению с прогулки, оно было просто отдано людям безо всякого словесного препоручения неизвестно кем. Я полагал, что письмо доставлено мне с Вашего ведома".

Несмотря на явное шпионство и шантаж, Пушкин все же ответил другу. Об этом свидетельствует следующий отрывок из письма к нему Кюхельбекера от 3 августа 1836 года: "Признаюсь, любезный друг, что я, было, уже отчаялся получить от тебя ответ на письмо мое: но тем более я ему обрадовался; жаль только, что при нем не было первой книжки твоего журнала; я ее не получил". Само письмо Пушкина не обнаружено.

Анализ приведенных данных дает основание сделать вывод о том, что до сих пор не обнаружено не менее четырех писем Пушкина Кюхельбекеру и столько же его писем к поэту. Тот факт, что на протяжении последних десятилетий удалось представить читателю часть переписки Пушкина, вселяет надежды, что возможно будет найти остальную переписку его с Кюхельбекером или хотя бы выяснить ее судьбу.