Загадки документов о погребении А.С. Пушкина

Царское правительство боялось Пушкина при жизни, а преследование памяти поэта продолжалось и после его смерти. Одним из бесспорных доказательств отношения властей к покойному поэту может служить история его погребения.

Сохранились три вида источников об этом событии: официальные документы, воспоминания и письма современников. Автор поставил перед собой задачу исследовать главным образом известные и неизвестные официальные документы, чтобы расширить наши знания об этой последней странице биографии Александра Сергеевича Пушкина.

Пушкин скончался в пятницу, 29 января 1837 года, в 14 часов 45 минут. В тот же день чиновник министерства иностранных дел, ведавший хозяйственными делами (экзекутор), сообщил об этом руководству Департамента хозяйственных и счетных дел министерства^*. Тогда же о кончине поэта доложили императору. На следующий день появился такой документ.

^* (См.: Гастфрейнд Н. А. Пушкин: Документы Государственного и С.-Петербургского главного архивов Министерства иностранных дел, относящиеся к службе его 1831-1837 гг.- Спб., 1900,- С. 55. )

Записка Николая I управляющему I Отделением собственной его императорского величества канцелярии А. С. Танееву от 30 января 1837 года:

"Министру финансов написать, что я приказал назначить вдове Пушкина и дочери до замужества: ей 5000 р., а дочери 1500 р. в пенсион, а трем сыновьям до вступления на службу на воспитание каждому по 1500 р^*. Ему же послать к действ, статс. советн. Жуковскому 10 000 р. на погребение"^**.

^* (Николай I ошибся: у Пушкина было два сына и две дочери. )

^** (Русская старина.- 1897.- XII.- С. 535. Записка публикуется без ссылок, но с примечанием "ред.".)

Одновременно с этим сразу же после смерти Пушкина правительство приняло строжайшие меры к тому, чтобы затушевать это горестное событие. Свидетельством тому - приводимые ниже документы, которые имеют, можно сказать, официальный характер.

Сообщение газеты "Литературные прибавления к "Русскому инвалиду", 1837, № 5 (в траурной рамке):

"Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно; всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет у нас Пушкина! К этой мысли нельзя привыкнуть! 29-го января 2 ч. 45 м. пополудни".

На другой день после выхода "Литературных прибавлений" редактор этой газеты А. А. Краевский был приглашен для объяснений к попечителю С.-Петербургского учебного округа и председателю цензурного комитета князю М. А. Дундукову-Корсакову, который сказал: "Должен вам передать, что министр (Сергей Семенович Уваров.- Г. Д.) крайне, крайне недоволен вами! К чему эти публикации о Пушкине? Что это за черная рамка вокруг известия о кончине человека не чиновного, не занимавшего никакого положения на государственной службе? Ну, да это еще куда бы ни шло! Но что за выражения! "Солнце поэзии!!" Помилуйте, за что такая честь? "Пушкин скончался... в середине своего великого поприща!" Какое это такое поприще? Сергей Семенович именно заметил: разве Пушкин был полководец, военачальник, министр, государственный муж?! Наконец, он умер без малого сорока лет! Писать стишки не значит еще, как выразился Сергей Семенович, проходить великое поприще! Министр поручил мне сделать вам, Андрей Александрович, строгое замечание и напомнить, что вам, как чиновнику министерства народного просвещения, особенно следовало бы воздержаться от таковых публикаций"^*.

^* (Вересаев В. Пушкин в жизни.-М., 1984.-С. 614-615. )

30 января сообщение о смерти Пушкина было сделано на заседании Российской Академии^*.

^* (Сухомлинов М. Н. История Российской Академии, VII.- С. 84.)

Из письма А. И. Тургенева двоюродной сестре А. И. Нефедьевой от 30 января 1837 года:

"Пушкина будут отпевать в понедельник, но еще не знают, здесь ли или в Псковской деревне его предадут земле. Лучше бы здесь, в виду многочисленной публики, друзей и почитателей его. Деревня может быть продана, и кто позаботится о памятнике незабвенного поэта!..

2 часа. Кажется, решено, что его повезут хоронить в деревню, а отпевать будут в церкви Адмиралтейства"^*.

^* (Отпевание должно было состояться в соборе Исаакия Далматского в Адмиралтействе. Но накануне царь приказал тайно перенести тело в Конюшенную церковь.)

Сообщение газеты "Северная пчела" от 30 января 1837 года, № 24.

"Сегодня, 29-го января, в 3-м часу пополудни, Литература Русская понесла невознаградимую потерю: АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН, по кратковременных страданиях телесных, оставил юдольную сию обитель. Пораженные глубочайшею горестию, мы не будем многоречивы при сем извещении: Россия обязана Пушкину благодарностию за 22-х летния заслуги его на поприще Словесности, которыя были ряд блистательнейших и полезнейших успехов в сочинениях всех родов. Пушкин прожил 37 лет: весьма мало для жизни человека обыкновенного, и чрезвычайно много в сравнении с тем, что совершил уже он в столь краткое время существования, хотя много, очень много могло бы еще ожидать от него признательное отечество. Л. Якубович".

Из письма А. И. Тургенева брату - Н. И. Тургеневу от 31 января 1837 года:

"...3 часа пополудни. На записке Жуковского

о П[ушкине] Государь отметил заплатить все частные долги за него, выкупить заложенное имение, которое, вероятно, перейдет к его детям, если отец и брат покойного получат вознаграждение, вдове пенсию (5 т. руб., вероятно, кои получал муж). Двум сыновьям до службы по 1500 руб. каждому и то же дочерям, 10 т. руб. на похороны и великолепное издание его сочинений...

...Вчера народ так толпился,- исключая аристократов, коих не было ни у гроба, ни во время страданий, что полиция не хотела, чтобы отпевали в Исаак [невском] соборе, а приказала вынести тело в полночь в Конюшенную церковь, что мы, немногие, и сделали, других не впускают"^*.

^* (Пушкин и его современники: Материалы и исследования; Вып. VI.- Спб., 1908.- С. 57-58, 61-62.)

Сообщение газеты "Санкт-Петербургские ведомости" в № 25 1837 года:

"Вчера, 29 января, в 3-м часу пополудни, скончался АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН. Русская Литература не терпела столь важной потери со времен смерти Карамзина".

Отрывки из "Дневника" цензора А. В. Никитенко:

"31 [января 1837 г.]. Сегодня был у министра (С. С. Уварова.- Г. Д.). Он очень занят укрощением громких воплей по случаю смерти Пушкина. Он, между прочим, недоволен пышною похвалою, напечатанною в "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду".

Итак, Уваров и мертвому Пушкину не может простить "Выздоровления Лукулла". Сию минуту получил предписание председателя цензурного комитета не позволять ничего печатать о Пушкине, не представив сначала статьи ему или министру. Завтра похороны. Я получил билет.

Февраля 1-го. Похороны Пушкина. Это были действительно народные похороны. Все, что сколько-нибудь читает и мыслит в Петербурге,- все стеклось к церкви, где отпевали поэта. Это происходило в Конюшенной. Площадь была усеяна экипажами и публикою, но среди последней - ни одного тулупа или зипуна. Церковь была наполнена знатью. Весь дипломатический корпус присутствовал. Впускали в церковь только тех, которые были в мундирах или с билетом. На всех лицах лежала печаль - по крайней мере, наружная. Возле меня стояли: барон Розен, Карлгоф, Кукольник и Плетнев. Я прощался с Пушкиным, "И был странен тихий мир его чела". Впрочем, лицо уже значительно изменилось: его успело коснуться разрушение. Мы вышли из церкви с Кукольником.

- Утешительно, по крайней мере, что мы все-таки подвинулись вперед,- сказал он, указывая на толпу, пришедшую поклониться праху одного из лучших своих сынов.

Ободовский (Платон) упал ко мне на грудь, рыдая, как дитя.

Тут же, по обыкновению, были и нелепейшие распоряжения. Народ обманули: сказали, что Пушкина будут отпевать в Исаакиевском соборе, - так было означено и на билетах, а между тем тело было из квартиры вынесено ночью, тайком, и поставлено в Конюшенной церкви. В университет получено строгое предписание, чтобы профессора не отлучались от своих кафедр и студенты присутствовали бы на лекциях. Я не удержался и выразил попечителю свое прискорбие но этому поводу. Русские не могут оплакивать своего согражданина, сделавшего им честь своим существованием! Иностранцы приходили поклониться поэту в гробу, а профессорам университета и русскому юношеству это воспрещено. Они тайком, как воры, должны были прокрадываться к нему. Попечитель мне сказал, что студентам лучше не быть на похоронах: они могли бы собраться в корпорации, нести гроб Пушкина - могли бы "пересолить", как он выразился.

Греч получил строгий выговор от Бенкендорфа за слова, напечатанные в "Северной пчеле": "Россия обязана Пушкину благодарностию за 22-х летния заслуги его на поприще Словесности".

Краевский, редактор "Литературных прибавлений к "Русскому инвалиду", тоже имел неприятности за несколько строк, напечатанных в похвалу поэту. Я получил приказание вымарать совсем несколько таких же строк, назначавшихся для "Библиотеки для чтения".

И все это делалось среди всеобщего участия к умершему, среди всеобщего глубокого сожаления. Боялись - но чего?

Церемония кончилась в половине первого. Я поехал на лекцию. Но вместо очередной лекции я читал студентам о заслугах Пушкина. Будь что будет!

12 февраля. ...Меры запрещения относительно того, чтобы о Пушкине ничего не писать, продолжаются. Это очень волнует умы"^*.

^* (А. С. Пушкин в воспоминаниях современников.- Т. 2.- С. 286-288.)

Отрывок из письма министра просвещения С. С. Уварова попечителю московского учебного округа С. Г. Строганову от 1 февраля 1837 года:

"По случаю кончины А. С. Пушкина, без всякого сомнения, будут помещены в московских повременных изданиях статьи о нем. Желательно, чтобы при этом случае как с той, так и с другой стороны соблюдаемы были надлежащая умеренность и тон приличия. Я прошу ваше сиятельство обратить с вашей стороны вниманий на это и приказать цензорам не дозволять печатание ни одной из означенных статей без вашего предварительного одобрения"^*.

^* (Русская старина.- 1903.- VI.- С. 646-647. В публикации нет ссылок.)

Из дела архива канцелярии министра внутренних дел Д. Н. Блудова (об этом деле ниже будет сказано подробнее) видно, что 1 февраля один из близких людей семьи Пушкиных, граф Г. А. Строганов, написал Блудову письмо, в котором просил его разрешения на похороны Пушкина, согласно воле покойного, в Святогорском монастыре Псковской губернии. В связи с этим Блудов обратился в тот же день, во-первых, к санкт- петербургскому военному генерал-губернатору с просьбой разрешить перевезти тело покойного в Псковскую губернию (к отношению был приложен "открытый лист" на свободный пропуск тела); во-вторых, к обер-прокурору святейшего Синода Н. А. Протасову с просьбой сообщить духовному начальству о перевозке тела; в-третьих, к графу Г. А. Строганову с сообщением, что в ответ на просьбу последнего он отдал все необходимые распоряжения.

Одновременно с этим Блудов послал в Псков следующее отношение:

"Отношение министра внутренних дел Д. Н. Блудова псковскому губернатору А. Н. Пещурову от 1 февраля 1837 года № 389:

Скончавшийся здесь 29 минувшего генваря в звании Камер-юнкера Двора Его Императорского Величества Александр Сергеевич Пушкин при жизни своей изъявил желание, чтобы тело его предано было земле Псковской губернии Опочецкого уезда в монастыре Святые Горы (Святогорский), на что вдова его просит разрешения.

Разрешив перевоз помянутого тела, буде еще оно не предано земле и закупорено в засмоленном гробе, имею честь уведомить о том Ваше Превосходительство, покорнейше прося Вас, Милостивый Государь, учинить зависящие от Вас в сем случае по части гражданской распоряжения в Псковской губернии.

К сему не лишним считаю присовокупить, что об учинении надлежащих в сем случае по части духовных распоряжений я сообщил Обер- прокурору Святейшего Синода.

Министр внутренних дел, Статс-Секретарь Д. Блудов.

Директор Оржевский"^*.

^* (Василёв И. И. Следы пребывания Александра Сергеевича Пушкина в Псковской губернии.- Спб., 1899.-С.47.)

Из описи фонда обер-прокурора Синода, хранящегося в ЦГИА СССР, видно, что в 1837 году там было заведено дело о перевозе мертвого тела А. С. Пушкина в Псковскую губернию. Самого дела получить не удалось: судя по пометке на полях описи, оно числится "выбывшим"^*. Попытка выяснить, кем и когда оно взято из архива обер-прокурора, не увенчалась успехом.

^* (ЦГИА СССР, ф. 797, оп. 5, 1837 г., д. № 22048.)

Письмо управляющего III Отделением собственной его императорского величества канцелярии А. П. Мордвинова Псковскому губернатору А. Н. Пещурову от 2 февраля 1837 года:

"Милостивый государь Алексей Никитич, г. Действительный статский советник Яхонтов (псковский предводитель дворянства.- Г. Д.), который доставит сие письмо Вашему превосходительству, сообщит Вам наши новости. Тело Пушкина везут в Псковскую губернию для предания земле в имение его отца. Я просил г. Яхонтова передать Вам по сему случаю поручение графа Александра Христофоровича (Бенкендорфа.- Г. Д.), но вместе с тем имею честь сообщить Вашему превосходительству волю Государя императора, чтобы воспретили всякое особенное изъявление, всякую встречу, словом, церемонию, кроме того, что по обыкновению по нашему церковному обряду исполняется при погребении дворянина. К сему нелишним считаю (присовокупить), что отпевание тела уже здесь совершено.

С отличным почтением и преданностью имею честь быть Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Мордвинов. С.-Петербург. 2 февраля 1837 г.^*"

^* (Пушкин и его современники; Вып. VI.- С. 109-110.)

Из письма А. И. Тургенева - А. И. Нефедьевой от 2 (?) февраля 1837 г.:

"С этим письмом (речь идет о письме Бенкендорфа к А. Г. Строганову о запрещении Данзасу проводить тело покойного в Святогорский монастырь и приказании царя сделать это А. И. Тургеневу.- Г. Д.) явился ко мне сегодня в два часа Жуковский, и я немедленно написал к Гр. Строганову письмо, коего копию прилагаю. Государю угодно, чтобы тело - и я за ним - выехали не позже как завтра, но в 10 часов вечера. Я сказал, что буду готов. Вяземский предлагает свой возок, но теперь тепло, и я найму кибитку и возьму, вероятно, почталиона. Монастырь где-то под Псковом, но мне хочется заехать и во Псков, коего я не видел, и дней через шесть вернусь сюда... Я сказал, что не приму ни казенных прогонов, ни от семейства. Недаром же любил меня Пушкин, особливо в последние дни его.

6 час. вечера. Сейчас встретил кн. Гол[ицына], он дает мне в проводники почталиона"^*. (А. В. Голицын - главноуправляющий почтовым департаментом.- Г. Д.)

^* (Пушкин и его современники.- С. 70.)

Письмо А. X. Бенкендорфа к А. Г. Строганову. (В письме даты нет, но, видимо, оно относится к 2 февраля):

"Граф. Я немедленно доложил Его Величеству просьбу г-жи Пушкиной дозволить Данзасу проводить тело его в последнее жилище. Государь ответил, что он сделает все, от него зависящее, дозволив подсудимому Данзасу остаться до сегодняшней погребальной церемонии при теле друга; что дальнейшее снисхождение было бы нарушением закона - и, следовательно, невозможно; но он прибавил, что Тургенев, давнишний друг покойного, ничем не занятый в настоящее время, может отдать этот последний долг Пушкину и что он уже поручил ему проводить тело.

Спеша передать вам это Высочайшее решение, имею честь быть и пр.

Бенкендорф"^*.

^* (Амосов А. Последние дни жизни и кончина Александра Сергеевича Пушкина. Со слов бывшего лицейского товарища и секунданта Константина Карловича Данзаса.- Спб., 1863.- С. 43. В примечании к письму сказано, что оно является подлинником и предоставлено автору Данзасом. Написано, видимо, не позднее 2 февраля, когда Жуковский сообщил Тургеневу о решении царя послать его с телом Пушкина (Пушкин в воспоминаниях современников.- Т. 2.- С. 216).)

Предписание Нафанаила, архиепископа Псковского, архимандриту Опочецкого Святогорского монастыря Геннадию от 4 февраля 1837 года, № 10:

"Г. Синодальный Обер-прокурор Николай Александрович Протасов сообщил мне, что по просьбе вдовы скончавшегося в С.-Петербурге 29 минувшего Января в звании камер-юнкера Двора Его Императорского Величества Александра Сергеевича Пушкина разрешено перевезти тело его Псковской губернии Опочецкого уезда в монастырь Святые Горы для предания там земле согласно желанию покойного.

С сим вместе г. гражданский губернатор извещает меня о сем предмете, присовокупляя Высочайшую Государя Императора волю, чтобы при сем случае не было никакого особенного изъявления, никакой встречи, словом, никакой церемонии, кроме того, что обыкновенно по нашему церковному обряду исполняется при погребении тела дворян. Также Его Превосходительство уведомляет меня, что отпевание тела совершено уже в С.-Петербурге.

Предание тела покойного Пушкина в Святогорском монастыре предписываю Вам исполнить согласно воле Его Величества Государя Императора. Нафанаил, архиепископ Псковский"^*.

^* (Василёв И. И. Следы пребывания Александра Сергеевича Пушкина в Псковской губернии.- С. 48-49.)

Выписки из дневника А. И. Тургенева от 4-8 февраля 1837 года:

"2 февраля... Жуковский приехал ко мне с известием, что государь назначает меня провожать тело Пушкина до последнего жилища его. ...и опять Жуковский с письмом графа Бенкендорфа к графу Строганову - о том, что вместо Данзаса назначен я, в качестве старого друга... отдать ему последний долг. Я решился принять и переговорить о времени отъезда с графом Строгановым. Поручил Федорову^* собрать сведения о Пскове. Пошел к графу Строганову. Встретил Даршиака, который едет в 8 часов вечера, послал к нему еще письмо к брату, в коем копия с писем гр. Бенкендорфа и с моего графу Строганову. Графа Строганова не застал, оставил карточку, встретил жену его: она сказала, что будет граф в 4 часа дома; не застал князя Голицына ни дома, ни у Муравьевой, ни во дворце.- У князя Вяземского написал письмо к графу Строганову, обедал у Путятиных и заказал отыскать кибитку. Встретил князя Голицына, и в сенях у князя Кочубей прочел ему письмо и сказал слышанное: что не в мундире положен, якобы по моему или князя Вяземского совету? Жуковский сказал государю, что по желанию жены. Был другой раз, до обеда у графа Строганова, отдал письмо, и мы условились о дне отъезда, Государю угодно чтобы завтра в ночь. Я сказал, что поеду на свой счет и с особой подорожной.

^* (Федоров Б. А.- литератор, знакомый А. И. Тургенева.)

Был у почт-директора: дадут почталиона...

К Сербиновичу: условились о бумагах. К Жуковскому: там Спасский прочел мне записку свою о последних минутах Пушкина. Отзыв графа Б[енкендорфа] Гречу о Пушкине. Стихи Лермонтова - прекрасные. Отсюда домой и к Татаринову и на панихиду; тут граф Строганов представил мне жандарма: о подорожной и о крестьянских подставах. Куда еду - еще не знаю. Заколотили Пушкина в ящик. Вяземский положил с ним свою перчатку. Не поехал к нему, для жены. У Карамзиных Федоров отдал мне книги и бумаги. О Вяземском со мною: "он еще не мертвый".

3 февраля [...] Опоздал на панихиду к Пушкину. Явились в полночь, поставили на дроги, и...

14 февраля, в 1-м часу утра или ночи, отправился за гробом Пушкина в Псков; перед гробом и мною скакал жандармский капитан^*. Проехали Софию, в Гатчине рисовались дворцы и шпиц протестантской церкви; в Луге или прежде пил чай. Тут вошел в церковь. На станции перед Псковом встреча с камергером Яхонтовым, который вез письмо Мордвинова к Пещурову, но не сказал мне о нем. Я поил его чаем и обогнал его, приехал к 9-ти часам в Псков, прямо к губернатору - на вечеринку. Яхонтов скор и прислал письмо Мордвинова, которое губернатор начал читать вслух, но дошел до высочайшего повеления - о не встрече - тихо, и показал только мне, именно тому, кому казать не должно было: сцена хоть из комедии! Напился чаю; мы вытребовали от архиерея (за 5 верст) предписание архимандриту в Святогорском монастыре, от губернатора городничему в Остров и исправнику в Опочковском уезде и в 1 час пополуночи 5 февраля отправились сперва в Остров, за 56 верст, оттуда за 50 верст к Осиповой - в Тригорское, где уже был в три часа пополудни. За нами прискакал и гроб в 7-м часу вечера; почталиона оставил я на последней станции с моей кибиткой. Осипова послала, по моей просьбе, мужиков рыть могилу; вскоре и мы туда поехали с жандармом; зашли к архимандриту; он дал мне описание монастыря; рыли могилу; между тем я осмотрел, хотя и ночью, церковь, ограду, здания. Условились приехать на другой день и возвратились в Тригорское. Повстречали тело на дороге, которое скакало в монастырь. Напились чаю; я уложил спать жандарма и сам остался мыслить вслух о Пушкине с милыми хозяйками; читал альбум со стихами Пушкина, Языкова и пр. Нашел Пушкина нигде не напечатанные. Дочь пленяла меня; мы подружились. В 11 часов я лег спать. На другой день 6 февраля, в 6 часов утра, отправились мы - я и жандарм!! - опять в монастырь,- все еще рыли могилу; мы отслужили панихиду в церкви и вынесли на плечах крестьян гроб в могилу - немногие плакали. Я бросил горсть земли в могилу; выронил несколько слез - вспомнил о Сереже - и возвратился в Тригорское. Там предложили мне ехать в Михайловское и я поехал с милой дочерью, несмотря на желание и на убеждение жандарма не ездить, а спешить в обратный путь. Дорогой Мария Ивановна объяснила мне Пушкина в деревенской жизни его, показывала урочища, места... любимые сосны, два озера, покрытых снегом, и мы вошли в домик поэта, где он прожил свою ссылку и написал лучшие стихи свои. Все пусто. Дворник, жена его плакали. Я искал вещь, которую бы мог унести из дома; две каменные вазы на печках оставил я для сирот. Спросил старого, исписанного пера: мне принесли новое, неочищенное; насмотревшись, мы опять сели в кибитку- коляску и, дружно разговаривая, возвратились в Тригорское. Отзавтракав, простились. Хозяйка дала мне немецкий keepsake (альбом.- Г. Д.) на память; я обещал ей стихи Лермонтова, "Онегина" и мой портрет. Мы нежно прощались, особливо с Марией Ивановной, уселись в кибитку и на лошадях хозяйки по реке Великой менее нежели в три часа достигли до 1-й станции. Заплатил за упадшую под гробом лошадь - и поехали далее. Остров. Здесь нагнал нас городничий; благодарил его и чиновника - и в 4-м часу утра приехал во Псков.

^* (В письме к А. И. Нефедьевой от 9 февраля 1837 г. А. И. Тургенев писал: "3 февр. в полночь мы отправились из Конюшенной церкви, с телом Пушкина, в путь; я с почталионом в кибитке позади тела; жандармский капитан впереди оного. Дядька покойного (Никита Тимофеевич Козлов.- Г. Д.) желал также проводить останки своего доброго барина к последнему жилищу, куда недавно возил он же и тело его матери; он стал на дрогах, кои везли ящик с телом, и не покидал его до самой могилы" (Пушкин и его современники,- С. 71).)

8 марта... Жуковский читал нам свое письмо к Бенкендорфу о Пушкине и о поведении с ним государя и Бенкендорфа. Критическое расследование действий жандармства. И он закатал Бенкендорфу, что Пушкин погиб оттого, что его не пустили ни в чужие край, ни в деревню, где бы ни он, ни жена его не встретили Дантеса"^*.

^* (А. С. Пушкин в воспоминаниях современников.- Т. 2,- С. 217-219. )

Рапорт островского исправника Бородина псковскому губернатору от 9 февраля 1837 года за № 3:

"Секретно

Во исполнение предписания Вашего Превосходительства от 4 сего февраля за № 557 донести честь имею, что тело умершего в С.-Петербурге камер-юнкера Александра Пушкина через сей уезд 5-го числа и 6-го поутру весьма рано командированным мною состоящим при занятии делами в земском суде порутчиком Филипповичем препровождено в Опочецкий уезд, в находящийся близ имения отца покойного Пушкина Святогорский монастырь и предано по обряду христианскому земле. Земский исправник Бородин"^*.

^* (Василёв И. И. Следы пребывания Александра Сергеевича Пушкина в Псковской губернии.- С. 18. )

Отпуск донесения псковского губернатора Пещурова министру внутренних дел от 18 февраля 1837 года за № 1038:

"На предписание Вашего Высокопревосходительства имею честь донести, что вследствие отношения ко мне Управляющего III-м Отделением собственной Его Величества Канцелярии Д. С. Советника Мордвинова с объявлением Высочайшей воли о привозе тела умершего камер- юнкера Пушкина, распоряжение мною сделано еще до получения предложения Вашего"^*.

^* (Василёв И. И. Следы пребывания Александра Сергеевича Пушкина в Псковской губернии.- С. 47-48.)

Приведенные документы в большинстве своем знакомы исследователям, и содержание их давно прокомментировано. Мы же обратим внимание на них с точки зрения источниковедения.

Анализ введенных в научный оборот документов о погребении Пушкина дает основание утверждать, что далеко не все официальные материалы об этом событии нам известны. До сих пор, например, не удалось найти те из них, существование которых можно предположить из дневника А. В. Никитенко. Нет предписаний псковского губернатора Пещурова островскому и опочецкому исправникам. У нас есть основание утверждать, что в научный оборот еще не введены и другие документы, связанные с этим событием. Об одном из таких архивных дел хотелось бы сказать подробнее.

В фонде собственной его императорского величества канцелярии, хранящемся в ЦГИА СССР, среди 30 тысяч единиц хранения есть дело, привлекающее пристальное внимание исследователей. На обложке написано: "Письмо Н. Н. Пушкиной от 1 февраля 1837 г. о назначении опеки над детьми; переписка собст. е. и. канцелярии с М[инистром] Ф[инансов] об отпуске В. А. Жуковскому 10000 руб. на погребение А. С. Пушкина". Всего в деле числится 4 листа, из которых первый представляет собой старую обложку дела со следующим заголовком: "Всеподданнейшее прошение вдовы камер-юнкера А. С. Пушкина Натальи

Николаевны Пушкиной о назначении опеки над детьми, об отпуске д [ействительному] с [татскому] с[оветнику] Жуковскому 10 т. р. на погребение поэта и собственноручно исправленной его величеством ошибки о семействе Пушкина, вкравшейся в проект указа о пенсии семейству покойного. 1837 г.".

Сохранилось три документа, каждый из которых имеет двойную нумерацию - одну новую, карандашом, и вторую старую, чернилами: письмо Н. Н. Пушкиной - л. 2-2 об (л. 188-188 об), отношение Департамента государственного казначейства министерства финансов от 1 февраля 1837 года- л. 3 (л. 187) и письмо министра финансов - л. 4 (л. 189). Вот их текст^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1409, 1837 г., оп. 2, д. 6091.)

"Всемилостивейший Государь

У меня нет слов, чтобы сказать то, что я чувствую. В моем положении вы для меня видимый Ангел Хранитель, посланник Божий. Да наградит вас Бог, одаривший вас достойным его милосердия.

Принимая на коленях ваши благотворения, осмеливаюсь просить вас, Государь, еще об одном необходимом для меня покровительстве. Благоволите назначить опеку бедным моим сиротам. Я бы желала, чтобы опекунами их были со мною граф Строганов, граф Вельгорский и Василий Андреевич Жуковский. Оставляю это на разрешение Вашего Императорского Величества.

Целуя отеческую вашу руку, вся моя жизнь

будет благодарить молитвою за вас, за Государыню, другого моего Ангела, и за ваших детей, в которых Всевышний пошлет вам все радости, вас достойные.

Вашего Императорского Величества

верноподданная Наталья Пушкина 1-го февраля 1837 года".

"Департамент Государственного казначейства. Часть распорядительная. Отделение 111. Стол 1.

1 февраля 1837 г., № 476.

Об отпуске 10 т. р. на погребение камер-юнкера Пушкина.

Его превосходительству А. С. Танееву.

Министр финансов, свидетельствуя совершенное почтение его превосходительству Александру Сергеевичу, имеет честь уведомить, что вследствие высочайшей воли, сообщенной ему от 31 прошедшего генваря, № 194, об отпуске действительному статскому советнику Жуковскому на погребение умершего сочинителя камер-юнкера Пушкина десяти тысяч рублей, предписано Главному Казначейству доставить ныне же. Директор Дмитрий Княжевич.

№ 215".

"Милостивейший государь мой Александр Сергеевич.

При поднесении мною к высочайшему подписанию проекта указа о назначении пенсии семейству покойного камер-юнкера Пушкина государь император изволил приметить, что при объявлении мне вашим превосходительством высочайшего повеления о сем последовала ошибка и вместо двух дочерей показана была одна, а вместо двух же сыновей три сына, почему его величество и исправил проект указа собственноручно.

Считая нужным известить об оном Вас, милостивый государь мой, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть вашего превосходительства покорнейший слуга Гр. Канкрин.

№ 617. 11 февраля.

Его превосходительству А. С. Танееву.

№ 260".

Наличие в деле двух разных заголовков и двойной нумерации листов дает основание предполагать, что первоначально оно было сформировано в 1837 году и состояло не менее чем из 189 листов. Посвящалось ли тогда все дело Пушкину, пока сказать не можем. В настоящем его виде оно составлено, вероятно, в 1937 году. Об этом говорит печать на обложке: "Архив внутренней политики, культуры и быта" и надпись чернилами - "Обозначенные четыре листа в наличности. 1-го февраля 1937 года". Вполне возможно, что формирование дела было связано со столетием со дня гибели Пушкина.

На письме Н. Н. Пушкиной сохранилась надпись карандашом, по-видимому, Николая I, следующего содержания: "Не знаю наверное, нужно ли мое разрешение на составление опеки особым указом или иначе, прошу вас вывесть меня из недоумения, и в случае нужды в указе прошу велеть оный изготовить и мне прислать". На письме есть еще две пометы - "№ 216" и надпись: "Докладная записка министра юстиции, возвращена к нему 2-го февраля. № 221".

В Рукописном отделе Пушкинского Дома хранится отпуск (черновик) этого письма, написанный рукой В. А. Жуковского, но, разумеется, без карандашной надписи царя.

В своем письме Наталья Николаевна просила назначить опекунами Строганова, Вельгорского (Виельгорского.- Г. Д.) и Жуковского. Между тем 11 февраля 1837 года по указу Николая I из С.-Петербургской дворянской опеки вдове двора его императорского величества камер-юнкерше Наталье Николаевне Пушкиной было послано высочайшее повеление: "О учреждении опекунства над имением и малолетними детьми ее", согласно которому опекунами назначались Строганов, Виельгорский, Жуковский и камер-юнкер надворный советник Наркиз Иванович Тарасенко- Отрешков.

Назначение вопреки воле Пушкиной весьма сомнительной фигуры Тарасенко-Отрешкова привело позже к серьезному конфликту между ними. Известно, что после выхода замуж Натальи Николаевны за Ланского ей удалось отстранить Тарасенко-Отрешкова от дел опеки^*.

^* (См.: Матусевич В. Муза чтения.-М., 1985. - С. 10-11.)

Из надписи на письме Пушкиной видно, что по вопросу о назначении опекунов была, вероятно, докладная записка министра юстиции (им тогда был Д. В. Дашков), которому она была возвращена 2 февраля за № 221. Если она сохранилась, то искать ее следует в фонде министерства юстиции (ЦГИА СССР, ф. 1405).

На отношении министерства финансов об отпуске 10 ООО р. Жуковскому на погребение Пушкина также есть надписи. Судя по ним, какие-то материалы но этому делу должны были отложиться в документах Департамента государственного казначейства министерства финансов (ЦГИА СССР, ф. 565).

Публикуемое письмо министра финансов Е. Ф. Канкрина управляющему I Отделением с.е.и.в. канцелярии А. С. Танееву от 11 февраля 1837 года свидетельствует, что проект указа Николая I о назначении пенсии семье Пушкина был подготовлен, видимо, Танеевым. В деле № 6091 мы не нашли ни проекта, ни самого указа царя. Оригинал его обнаружен в фонде Департамента государственного казначейства министерства финансов^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 565, 1837 г., оп. 14, д. 26, л. 42.)

"Господину министру финансов

Семейству камер-юнкера Пушкина, известного своими литературными трудами, повелеваю переводить, со дня смерти его, следующие пенсионы: вдове, до замужества, по пяти тысяч рублей, двум дочерям, до замужества, по тысяче пятисот рублей каждой, и двум сыновьям, до вступления в службу, на воспитание, каждому по тысяче пятисот рублей в год из Государственного казначейства.

С.-Петербург, 12 февраля 1837 г. Николай".

О пропаже каких-то материалов говорит также и прилагаемый ниже отрывок из отчета III Отделения собственной его императорского величества канцелярии о действии корпуса жандармов за 1837-1839 гг.

"В начале сего года умер от полученной на поединке раны знаменитый наш стихотворец Пушкин. Пушкин соединял в себе два отдельных существа: он был великий поэт и великий либерал, ненавистник всякой власти. Осыпанный благодеяниями Государя, он, однако же, до самого конца жизни не изменился в своих правилах, а только в последние годы стал осторожней в изъявлении оных.

Сообразно сим двум свойствам Пушкина, образовался и круг его приверженцев: он состоял из литераторов и из всех либералов нашего общества. И те и другие приняли живейшее, самое пламенное участие в смерти Пушкина; собрание посетителей при теле было необыкновенное; отпевание намеревались делать торжественное; многие располагали следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губернии; наконец дошли слухи, что будто в самом Пскове предполагалось выпрячь лошадей и везти гроб людьми, приготовили к этому жителей Пскова. Мудрено было решить, не относились ли все эти почести более к Пушкину-либералу, нежели к Пушкину- поэту. В сем недоумении и имея в виду отзывы многих благомыслящих людей, что подобное как бы народное изъявление скорби о смерти Пушкина представляет некоторым образом неприличную картину торжества либералов, высшее наблюдение признало своею обязанностью мерами негласными устранить все сии почести, что и было исполнено".

На обложке отчета Николай I написал: "Весьма удовлетворен и читал с большим удовольствием. 1 февраля 1839 г.^*" Надо полагать, что автор отчета пользовался документами, которые до нас не дошли.

^* (Институт русской литературы (Пушкинский Дом), ф. 244, оп. 16, д. 119, л. 62 (90).)

Ряд загадок, связанных с документами о погребении Пушкина, таят уже обнаруженные дела ЦГИА СССР и Государственного архива Псковской области (ГАПО).

Выше упоминалось архивное дело канцелярии министра внутренних дел "О перевозе тела камер-юнкера Пушкина для погребения в Псковскую губернию". Известный исследователь жизни Пушкина Н. О. Лернер, ссылаясь на эти материалы, написал такое примечание: "Дело" это хранится в Императорской Публичной Библиотеке; о нем см. "Отчет Имп. Публ. Библиот. за 1900 и 1901 гг.", СПБ, 1905 г., стр. 233".

При знакомстве с этим отчетом выяснилось, что дело "О перевозе тела камер-юнкера Пушкина для погребения в Псковскую губернию" куплено Рукописным отделом публичной библиотеки в 1901 году и зарегистрировано под № 13414. Никаких пометок о том, у кого оно приобретено и за какую сумму, нет. На мой запрос в архив библиотеки я получил ответ, что таких данных у них нет и установить их сейчас невозможно, так как все дело передано в Рукописный отдел Института русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).

В этой истории особое внимание обращает на себя необычный факт: как, каким образом документы из канцелярии министра внутренних дел могли оказаться, вероятно, в руках частного лица, которое затем продало их Рукописному отделу Публичной библиотеки?

Исследовав материалы ЦГИА СССР, удалось выяснить, что в Департаменте общих дел министерства внутренних дел (ф. 1284) действительно хранилось указанное дело под № 23(267) за 1837 год, которое было начато 2 февраля и закончено 24 февраля этого же года и состояло из 8 листов. В описи № 22 (489) II Отделения, 2-го стола есть пометка: "Дела нет. Взято начальником архива" (слово "начальником" сильно стерто, и, возможно, вместо него было другое). Пометка сделана карандашом и не имеет даты. По данным сотрудников ЦГИА СССР, дело это выбыло в 1879 году. Кто взял его из архива и где оно находилось между 1879 и 1901 годами, не установлено.

Впервые дело это было опубликовано с купюрами Н. О. Лернером в журнале "Русская старина" (1907. Т. 129. С. 453-457) под заголовком "Из неизданных материалов для биографии А. С. Пушкина". При этом автор публикации ссылался на Рукописный отдел Публичной библиотеки, где они к тому времени хранились.

В Рукописном отделе Института русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом), куда было передано дело "О перевозе тела камер-юнкера Пушкина для погребения в Псковскую губернию", мне предоставили возможность ознакомиться с ним в подлиннике. При этом выяснилось следующее. Старой обложки 1837 года не было. На новой обложке, написанной чернилами уже в XX веке, отсутствуют номер дела, время начала и окончания, число листов, данные о структурной части канцелярии. Началом является внутренняя опись, в которой перечисляются 7 документов на 8 листах: письмо Строганова Блудову от 1 февраля 1837 года; отношение Блудова к с.-петербургскому военному губернатору от того же числа с приложением открытого листа на провоз тела Пушкина; письма Блудова к псковскому губернатору Пещурову и обер-прокурору Синода Протасову от 1 февраля; письмо Блудова к Строганову о том, что он отдал все необходимые распоряжения; наконец, отношение псковского губернатора Пещурова от 18 февраля 1837 года к Блудову (№ 1098), в котором он сообщает, что еще до получения им его предписания имел соответствующее указание от управляющего III Отделением собственной его императорского величества канцелярии А. Н. Мордвинова и отдал необходимые распоряжения. На всех документах Блудола отмечено, что они готовились во II Отделении 3-го стола канцелярии министерства внутренних дел и имеют делопроизводственные номера 388-390.

На деле имеется пометка известного археографа и библиографа члена-корреспондента АН СССР, хранителя, а затем заведующего Рукописным отделом Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина Ивана Афанасьевича Бычкова о его поступлении в этот отдел, но без указания, у кого и за какую сумму оно приобретено.

Никаких сведений об этом нет и в Рукописном отделе Института русской литературы АН СССР (Пушкинском Доме), как нет там никаких данных о времени передачи дела из Государственной публичной библиотеки. Сотрудники лишь высказали мнение, что произошло это после 1948 года.

Анализ имеющихся документов дает возможность сказать, что при изъятии их из архива канцелярии министра внутренних дел была, видимо, сорвана обложка с названием, номером фонда, дела, описи и штампом (печатью) архива. Этим и объясняется наличие новой обложки, написанной, вероятно, уже после 1901 года.

При знакомстве с делом становится очевидным, что в нем сохранились отпуски писем Блудова, а оригиналы должны были находиться в фондах с.-петербургского военного генерал-губернатора, обер-прокурора святейшего Синода и Г. А. Строганова, которым они были адресованы. Однако пока их найти не удалось.

Загадкой остается и судьба некоторых документов о погребении Пушкина, хранившихся в Псковском архиве.

В 1899 году псковский краевед И. И. Василёв опубликовал в Петербурге небольшую книжку "Следы пребывания Александра Сергеевича Пушкина в Псковской губернии", из которой мы напечатали выше несколько документов. В этой книжке приводится еще два важных документа: указание министра внутренних дел Блудова псковскому губернатору Пещурову о погребении Пушкина в Святогорском монастыре, датированное 1 февраля 1837 года, и отпуск донесения Пещурова Блудову от 8 февраля этого года о том, что он еще раньше получил распоряжение управляющего III Отделением Мордвинова о погребении Пушкина и все необходимое уже сделано.

Василёв неоднократно указывает, что все эти документы хранятся в Псковском архиве.

В период подготовки к 150-летию со дня рождения А. С. Пушкина совместно с сотрудниками Государственного архива Псковской области я предпринял обследование его документов с целью выявить материалы о поэте. Всего, что цитировал Василёв, там уже не было. Удалось лишь обнаружить журнал входящих секретных бумаг псковского губернатора за 1837 год, в котором под № 36 имеется следующая запись: "Февраля 5, Министерства внутренних дел но канцелярии № 389 о перевозе мертвого тела г. Пушкина". В графе журнала "Окончательное решение" сделана помета: "18 февраля, № 1098"^*.

^* (Государственный архив Псковской области (ГАПО), ф. 20, 1837 г., д. 39, л. 17. )

Даже самый общий анализ сведений об официальных документах, посвященных погребению Пушкина, позволяет сделать следующие выводы:

1. Не имея возможности прекратить "громкие вопли" по случаю смерти Пушкина, правительство Николая 1, с одной стороны, подписывает указы о выделении средств на похороны поэта, о назначении пенсии его вдове и детям, а с другой - делает все, чтобы тайно отправить прах покойного в Псковскую губернию, секретно предписывая гражданским и духовным властям принять строгие меры, чтобы "не было никакой встречи, никакой церемонии", не печатались о нем добрые слова и всячески замалчивалась эта великая трагедия России.

2. Анализ имеющихся данных с полной уверенностью позволяет утверждать, что многие официальные документы о погребении Пушкина, об отношении к этому событию правительства и разных слоев общества до сих нор не обнаружены и не введены в научный оборот.

3. Поиск этих документов - важная задача исследователей и почитателей Александра Сергеевича Пушкина.