Глава II. Пушкин В. Л. и его литературный образ

Пушкин В.Л. Неизвестный художник. 1820-е годы. Белая бумага, силуэт

Пушкин А.С. Гейтман Е.И. 1822. Гравюра на меди пунктиром

Начнем с портрета.

Во время заграничного путешествия в Париже Василий Львович заказал свой портрет, сделанный по способу физионотраса. Это была своего рода фотография начала XIX века: заказчик садился на несколько минут перед аппаратом; получался едва заметный снимок в профиль, который тут же дорисовывали, гравировали на медной дощечке и делали до десяти отпечатков. Один из них хранится сейчас в Государственном музее А. С. Пушкина. На нем - профиль человека, которому уже за тридцать: горбатый нос, тонкие губы, устремленный вперед взгляд, модная прическа, нарядное белое жабо. Когда в 1822 году В. Л. Пушкин выпускал в свет сборник своих стихотворений, С. Д. Галактионов, скопировав физионотрас, сделал для издания гравированный портрет-такой же.

В экспозиции Государственного музея А. С. Пушкина можно увидеть еще одно, на сей раз силуэтное изображение Василия Львовича, вырезанное из белой бумаги неизвестным художником, может быть, дилетантом или кем-то из домашних, - искусство силуэта было тогда в большой моде.

В 1823 году французский живописец Ж. Вивьен, автор карандашного портрета вернувшегося из Михайловской ссылки А. С. Пушкина, нарисовал в Москве и его дядю (этот рисунок находится во Всесоюзном музее А. С. Пушкина в Ленинграде). Мы видим пожилого, почти лысого человека с одутловатым лицом.

Есть рисунки А. С. Пушкина: дядя-старик и дядя- мертвец.

Судить о характере В. Л. Пушкина по его портретам - задача достаточно сложная. В истолковании портрета всегда много субъективного. Глядя на наброски А. С. Пушкина, изображающие Василия Львовича в старости, мне хочется сказать о нем - остроумный, насмешливый; на рисунок Ж. Вивьена, сделанный немногим В. Л. Пушкин и его литературный образ ранее пушкинских, - добрый, усталый. Но с этим ведь можно и не согласиться. Физионотрас достоверно запечатлел внешность, а вот передал ли характер - решить трудно. Впрочем, у каждого, кто читал замечательные романы Ю. Н. Тынянова, есть уже сложившееся представление о характере В. Л. Пушкина, и, возможно, именно с этого и нужно было начать рассказ о нем.

Страницы "Кюхли" знакомы нам с детства. В. Л. Пушкин появляется здесь впервые в приемной министра просвещения А. К. Разумовского, где экзаменовались будущие лицеисты. Ю. Н. Тынянов показывает Василия Львовича через восприятие юного Кюхельбекера и деда Пущина - старика адмирала:

"Прием начинается. К адмиралу подходит щеголь в черном фраке и необыкновенном жабо, крепко надушенный и затянутый. Глазки у него живые, чуточку косые, нос птичий, и несмотря на то, что он стянут в рюмочку, у щеголя намечается брюшко.

- Петр Иванович, - говорит он необыкновенно приятным голосом и начинает сыпать в адмирала французскими фразами.

Адмирал терпеть не может ни щеголей, ни французятины и, глядя на щеголя, думает: "Эх, шалбер" (шалберами он зовет всех щеголей); но почет и уважение адмирал любит.

- Вы кого же, Василий Львович, привезли? - спрашивает он благосклонно.

- Племянника, Сергей Львовича сына. Саша, - зовет он"^*.

^* (Тынянов Ю. Н. Кюхля. М., 1972, с. 15. В последующем текст цитируется по этому изданию.)

 В дверях другой диктатор бальный
 Стоял картинкою журнальной,
 Румян, как вербный херувим,
 Затянут, нем и недвижим...

А. Пушкин

Потом В. Л. Пушкин появится еще раз - на лицейском экзамене по словесности, где Александр Пушкин читал свои "Воспоминания в Царском Селе" в присутствии Державина:

"В креслах сидели мундиры, черные фраки; жабо Василия Львовича заметно выделялось своей белизной и пышностью,- "шалбер" аккуратно ездил на экзамены и интересовался Сашей больше, чем брат Сергей Львович"^*.

^* (Заметим, что в действительности на экзамене в Лицее присутствовал не дядя, а отец юного поэта, и Ю. И. Тынянов, видимо, не мог не знать об этом. Однако данный эпизод "Кюхли" вполне правдив в художественном смысле.)

Образ щеголя вызывает улыбку, запоминается. Но Ю. Н. Тынянов, увлеченный рассказом о судьбе поэта- декабриста Кюхельбекера, забывает о В. Л. Пушкине, чтобы вновь вернуться к нему в другом романе - "Пушкин". Здесь он уже не эпизодическое лицо: Василий Львович показан во взаимоотношениях с семьей, друзьями, писателями; сказано и о его поэтическом творчестве. Однако общий тон повествования тот же - ирония над смешным щеголем, наивным добряком, "брюхастым лепетуном", дамским угодником, салонным поэтом. Мастерство изображения в тыняновских романах неоспоримо, но справедлив ли писатель и ученый в такой оценке своего героя? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к свидетельствам современников Василия Львовича.

Письма, дневники, мемуары сохранили анекдоты о щегольстве, наивности и добродушии московского поэта.

П. А. Вяземский оставил в своих записках забавный портрет Василия Львовича, только что вернувшегося из- за границы:

"Парижем от него так и веяло. Одет он был с парижской иголочки с головы до ног; прическа a'la Titus, углаженная, умащенная huil antique. В простодушном самохвальстве давал он дамам обнюхивать свою голову"^*.

^* (Вяземский П. А. Автобиографическое введение. - Поли, собр. соч. в 11-ти т., т. 1. Спб., 1878, с. XXIX.)

К. Н. Батюшков, вспоминая в 1811 году все, что его смешило, не забыл и В. Л. Пушкина, "того Пушкина, который теперь с кудрявой головой, в англинском фрачке, с парой мадригалов в штанах и с большим экспромтом, заготовленным накануне за завтраком, экспромтом, выписанным из какого-нибудь almanacli des Muses, является в обществе часу около девятого, пьет чай, картавит по-французски, бранит славянофилов, хвалит Лагарпов псалтырь и свою бледную красавицу".

Ф. Ф. Вигель рассказал о том, как Василий Львович, услышав о прибытии в Петербург французского дипломатического агента Дюрока, представлявшего собой "картинку модного журнала", тотчас же поспешил к нему только для того, чтобы познакомиться с последними новостями парижского туалета. Вернувшись в Москву, "он всех изумил толстым и длинным жабо, коротким франком и головою в мелких кудрявых завитках как баранья шерсть, что называлось тогда а´lа Дюрок".

И. И. Дмитриев, которого П. А. Вяземский называл "подглядатаем всего смешного", рассказывал о таком случае. Однажды он приехал к больному поэту и застал у него гостя-провинциала. "Разговор со мною, - говорил И. И. Дмитриев, - обратился, разумеется, на литературу. Провинциал молчал. Пушкин, совестясь, что гость его остается как бы забытый, вдруг выпучил глаза на него и спрашивает: а почем теперь овес? - Тут же обернулся ко мне и, глядя на меня, хотел как будто сказать: не правда ли, что я находчив и, как хозяин, умею приноровить к каждому речь свою"^*.

^* (Цит, по кн.: Вяземский П. А. Старая записная книжка.- Поли. собр. соч., т. VIII. Спб., 1883, с. 174.)

И. И. Дмитриева забавляла и страсть Василия Львовича к чтению своих стихов. Он остроумно сравнивал поэта с москвичом Левашевым, болезненно пристрастным к пиву. В домах у близких знакомых Левашев мог себе это позволить, "но все-таки стеснялся частых требований любимого своего напитка, а потому и выражал свои требования разнообразными способами: то повелительным голосом приказывал слуге подать ему стакан пива, то мельком и как будто незаметно в общем разговоре". И Василий Львович,- говорил И. И. Дмитриев,- "то восторженно прочтет свое стихотворение, то несколькими тонами понизит свое чтение, то ухватится за первый попавшийся предлог и прочтет стихи свои как будто случайно"^*.

^* (Цит, по кн.: Вяземский П. А. Старая записная книжка.- Поли. собр. соч., т. VIII. Спб., 1883, с. 71.)

В. Л. Пушкин был настолько колоритен в своих привычках и житейских слабостях, что уже при жизни стал литературным героем. Особенно удачно нарисован он в шутливом стихотворении И. И. Дмитриева "Путешествие N. N. в Париж и Лондон".

 Друзья! сестрицы! я в Париже! 
 Я начал жить, а не дышать! 
 <...> 
 Все тропки знаю булевара, 
 Все магазины новых мод.

Покидая Лондон, русский путешественник восклицает:

 Я вне себя от восхищенья! 
 В каких явлюсь к вам сапогах! 
 Какие фраки! панталоны! 
 Всему новейшие фасоны!*

^* (Дмитриев И. И. Путешествие N.N. в Париж и Лондон.- В кн.: Карамзин Н., Дмитриев И. Избранные стихотворения. М., 1953, с. 285. В последующем текст цитируется по этому изданию.)

Сочинение И. И. Дмитриева нравилось А. С. Пушкину, он видел в нем "образец игривой легкости и шутки живой и незлобной", признавая, что в ней "с удивительной точностью изображен весь Василий Львович". Действительно, И. И. Дмитриев рассказал не только о щегольстве

В. Л. Пушкина, но и о его увлечении литературой, книгами, театром, о его постоянной жажде общения с людьми, оценил его добродушие и открытость:

 Я, право, добр! И всей душою 
 Готов обнять, любить весь свет!

Но все же И. И. Дмитриев не вышел за пределы комического образа.

В. Л. Пушкин был в восторге от сочинения И. И. Дмитриева, часто читал его наизусть своим друзьям и совершенно в его духе создал свой портрет в стихотворении "Люблю и не люблю":

 Люблю я многое, конечно, 
 Люблю с друзьями я шутить, 
 Люблю любить я их сердечно, 
 Люблю шампанское я пить, 
 Люблю читать мои посланья, 
 Люблю я слушать и других, 
 Люблю я модные собранья, 
 Люблю красавиц молодых.

С детским простодушием Василий Львович рассказывает о своих привычках и пристрастиях: он любит по моде одеваться, любит приятные общества, любит декламировать Расина, читать Державина и Дмитриева, "для сердца утешенья" хвалить Карамзина, изливать друзьям в стихах свою душу; он не любит славянофилов, гордых глупцов, плоских стихов, не любит "к вельможам на поклон ходить", не любит глупых журналов, дурных актеров, не любит страдать подагрой.

Забавный литературный образ В. Л. Пушкина прочно вошел в сознание его друзей и современников. В XIX веке в романтической литературе, когда реальный человек превращался в литературного героя, за ним закреплялись лишь определенные, становившиеся знаками узнавания черты. Характер выражался поэтической формулой. "Язвительный поэг, остряк замысловатый" - это А. С. Пушкин о П. А. Вяземском. "Американец и цыган. На свете нравственном загадка" - П. А. Вяземский о Ф. И. Толстом-Американце. "Усач. Умом, пером остер он, как француз" - Ф. И. Глинка о Д. В. Давыдове. И так же, как образ Дельвига - ленивца, "сына лени вдохновенного", о котором именно так писали его друзья, - возникает в стихотворении советского поэта Д. Самойлова "Дельвиг... Лень... Младая дева...", так и неунывающий весельчак, простодушный щеголь, а потом и жизнерадостный подагрик В. Л. Пушкин из поэзии его друзей, из его собственных стихотворений, из литературного сознания его современников переходит в романы Ю. Н. Тынянова.

Однако подлинный характер Василия Львовича, содержание его личности шире и глубже этого литературного образа. Всякому, кто ближе знакомился с В. Л. Пушкиным, открывался за литературной маской иной его облик. Прислушаемся к тому, как вспоминал о Василии Львовиче офицер-литератор А. А. Кононов (его воспоминания относятся к 1829 году):

"Старик, чуть движущийся от подагры, его мучившей, небольшой ростом, с открытой физиономией, с седыми, немногими оставшимися еще на голове волосами, очень веселый балагур - вот что я видел в нем при первом свидании. При дальнейшем знакомстве я нашел в нем любезного, доброго, откровенного и почтенного человека, не гения, каким был его племянник, даже не без предрассудков, но человека, каких немного, человека, о котором всегда буду вспоминать с уважением и признательностью"^*.

^* (Библиографические записки, 1859, т. II, с. 306-307.)

 Будь дружен с музою моею,
 Оставим мудрость мудрецам; 
 На что чиниться с жизнью нам,
 Когда шутить мы можем с нею? 

Е. Баратынский

Добродушие Василия Львовича оказывалось добротой, веселость - радостным восприятием жизни, детское любопытство - глубоким интересом к литературе, книгам, театру. Нет, это не значит, что в нем не было смешного, забавного. Просто забавное причудливо сочеталось с серьезным, веселое - с грустным, мелочное - со значительным, Эго почувствовал К. Н. Батюшков: "Он глуп и остер, зол и добродушен, весел и тяжел, одним словом - Пушкин есть живая антитеза". С этим нельзя не согласиться.

"Брюхастый лепетун" был одаренным поэтом, человеком, блестяще образованным, талантливым декламатором, наблюдательным рассказчиком, остроумным собеседником. Недаром друзья В. Л. Пушкина, подсмеиваясь над его слабостями, ценили дружбу и общение с ним. Судьба позаботилась о том, чтобы сделать его свидетелем и участником многих исторических и литературных событий, столкнуть со многими людьми. В жизненном сюжете этого по-своему уникального человека отразилась история, быт, литература его эпохи. Прав был К. Н. Батюшков, когда шутливо писал своему приятелю: "Ваши сочинения принадлежат славе: в этом никто не сомневается. Но жизнь? Поверьте, и жизнь ваша, милый Василий Львович, жизнь, проведенная в стихах и праздности, в путешествиях и в домосидении, в мире душевном и в войне с славянофилами, не уйдет oт потомства, и если у нас будут лексиконы великих людей, стихотворцев и прозаистов, то я завещаю внукам искать ее под литерою П: Пушкин В. Л., коллежский асессор, родился и проч.". Нам остается только последовать этому совету и описать хотя бы некоторые эпизоды из жизни Василия Львовича.

В. Л. Пушкин родился в Москве 27 апреля 1766 года. Отец его, артиллерийский подполковник Лев Александрович Пушкин, был предан Петру III. Во время дворцового переворота 1762 года он отказался присягать Екатерине и два года провел в крепости.

 Мой дед, когда мятеж поднялся
 Средь петергофского двора, 
 Как Миних, верен оставался
 Паденью третьего Петра. 
 Попали в честь тогда Орловы, 
 А дед мой в крепость, в карантин, -

писал А. С. Пушкин в "Моей родословной". В набросках же автобиографии он описал характер Льва Александровича:

"Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму, за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды велел он ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась - чуть ли не моим отцом".

У В. Л. Пушкина, помимо брата Сергея, были еще сестры Анна и Елизавета - ко всем он питал нежную привязанность.

Детство Василий Львович провел в Москве. Отец его, выйдя из крепости, подал в отставку и на службу более не возвращался. Имея большое состояние, он жил в первопрестольной столице на широкую ногу, изредка наезжая с семьей в свои поместья, из которых особенно отличал Болдино Лукояновского уезда Нижегородской губернии. На лоне природы его сын - будущий стихотворец - научился любить журчащие ручейки, кудрявые рощи, душистые луга, пение птиц - все, что идиллически описал он впоследствии в своих стихотворениях:

 С каким весельем я взирал, 
 Как ты, о солнце, восходило, 
 В восторг все чувства приводило! 
 Там запах ландышей весь воздух наполнял, 
 Там пели соловьи, там ручеек журчал...

Братья Пушкины получили блестящее домашнее образование, полюбили поэзию и чтение.

 Благодарю судьбу: я с самых юных лет
 Любил изящное и часто от сует, 
 От шума светского я в тишине скрывался, 
 Учился и читал, и сердцем наслаждался, -

писал Василий Львович. Он читал сочинения античных авторов, русские и французские книги - французским языком братья владели в совершенстве. Василий Львович изучил еще немецкий, английский, итальянский и латинский языки.

Когда домашний курс наук был закончен, В. Л. Пушкин стал появляться в московском обществе, где имел большой успех. Открытый нрав, добродушие и веселость, остроумие, любовь к стихотворству и способности к декламации сделали его непременным участником домашних спектаклей и желанньш гостем на званых вечерах.

По обычаю того времени, сыновья Л. А. Пушкина с малолетства были записаны в Измайловский полк. В 1791 году Василий Львович явился на действительную службу в Петербург. Но его занимали там не столько служба, сколько развлечения и удовольствия столичной жизни. Когда в Петербурге золотая молодежь объединилась в общество "Галера", то москвич В. Л. Пушкин стал одним из его "запевал".

В Петербурге В. Л. Пушкин сблизился с И. И. Дмитриевым, служившим тогда в Семеновском полку, познакомился с другими поэтами. В 1793 году он и сам вступил на поэтическое поприще, напечатав в журнале И. А. Крылова и А. И. Клушина "Санкт-Петербургский Меркурий" стихотворение "К камину", где в духе времени воспевал прелести уединенной жизни с друзьями и книгами и высмеивал тех, кто живет в кругу светской суеты:

 Пусть Глупомотов всем именье расточает
 И рослых дураков в гусары наряжает; 
 Какая нужда мне, что он развратный мот! 
 Безмозглов пусть спесив. Но что он? Глупый скот,
 Который, свой язык природный презирая, 
 В атласных шлафроках блаженство почитая, 
 Как кукла рядится, любуется собой, 
 Мня в плен ловить сердца французской головой.

Литературный дебют Василия Львовича был очень удачным. О нем заговорили. Затем его стихотворения стали появляться в "Приятном и полезном препровождении времени", в "Аонидах"...

 Для вас, красавиц, мы берем
 Златые лиры в руки 
 И от прелестных взоров ждем
 Иль радости, иль муки.

В. Пушкин

В 1796 году умерла Екатерина II. На престол взошел Павел I. В армии была введена жесточайшая палочная муштра. Поручик В. Л. Пушкин, как только эго стало возможным, поспешил в 1797 году выйти в отставку. Он переехал в родную Москву. Вскоре он женился на известной красавице Капитолине Михайловне Вышеславцевой. Однако брак их не был продолжительным. В 1802 году Капитолина Михайловна стала требовать развода, обвиняя Василия Львовича в прелюбодеянии с вольноотпущенной девкой Аграфеной Иварювой. Василий Львович то признавался в том, что от Аграфены Ивановой "никогда отстать не может", то отрицал свою вину и сам обвинял жену в преступном желании снова выйти замуж. Сейчас во всем этом трудно разобраться. Неизвестно и то, приходила ли "романическая мысль жениться на крестьянке" в голову Василия Львовича. Так или иначе, церковный суд признал его виновным и, разведя с женою, наказал обетом безбрачия. Много лет спустя были опубликованы некоторые документы этого затянувшегося до 1806 года бракоразводного процесса ("Русский архив", № 12 за 1894 год-статья, выразительно названная "Семейные безобразия былого времени", а также "Русская старина", № 3 за 1903 год).

Впоследствии Василий Львович соединил свою судьбу с купчихой Анной Николаевной Ворожейкиной, у которой от него было двое детей - дочь Маргарита и сын Лев (они жили в его доме как "воспитанники"). Всю жизнь, особенно под старость, он страдал от того, что не мог дать им свое имя и состояние^*. Незадолго до смерти хлопотал о продаже принадлежащей ему части Болдина с тем, чтобы хоть как-то обеспечить будущность близких после своей кончины.

^* (В хранящейся в Центральном государственном историческом архиве Москвы копии завещания В. Л. Пушкина, с которой нас любезно познакомил Сергей Константинович Романюк, говорится: "...взял я, Пушкин, у Московской купеческой дочери Анны Николаевны Ворожейкиной под сохранение денег государственными ассигнациями десять тысяч рублей без процентов без всякого документа, с тем, чтобы ей, Ворожейкиной, в продолжение моей жизни вместо процентов с оного капитала пользоваться собственным моим благоприобретенным движимым имуществом, как то: Библиотекою в книгах на разных диалектах в шкафах находящихся; серебром в ложках и других разных вешах состоящим, посудою всякого рода и качества, разным платьем и всяким бельем, равно также шестью лошадьми с принадлежащим к ним збруею и всяким экипажем, словом всем тем, что при мне имеется, не исключая ничего; и когда богу угодно будет прекратить мою жизнь, тогда все то благоприобретенное мною движимое имущество имеет поступить ей, Ворожейкиной, в собственное владение без возврата" (ф. 127, оп. 7, д. 157, л. 10).)

...В 1803 году В. Л. Пушкин предпринял заграничное путешествие. В газете "Московские ведомости" 22 апреля 1803 года в известиях об отъезжающих за границу было напечатано:

"Коллежский асессор Василий Львович Пушкин, и при нем служитель Игнатий Хитров; живет Яузской ч. 1 кварт, в доме под № 29-2"^*.

^* (Московские ведомости, 1803, № 32, 22 апреля, с. 552.)

В. Л. Пушкин посетил Германию, Францию и Англию. Если бы его спросили о цели путешествия, он мог бы ответить так же, как автор "Писем русского путешественника" Н. М. Карамзин, - "из любопытства". Василия Львовича интересовало все: памятники архитектуры, музеи, парки, уличная толпа и, конечно же, театры, книги, новые люди. О его заграничных впечатлениях мы можем судить по двум письмам из Берлина и Парижа, адресованным Н. М. Карамзину и тогда же в 1803 году напечатанным в "Вестнике Европы". Кроме того, Василий Львович так часто говорил о своей поездке, особенно о Париже, что отголоски этих рассказов находим и в воспоминаниях его друзей.

"Желание мое исполнилось, любезный Николай Михайлович, я в Париже и живу приятно и весело. Каждый день вижу что-нибудь новое и каждый день наслаждаюсь", - пишет Василий Львович и далее рассказывает и о лекции "славного метафизика Сикара", чью знаменитую школу для глухонемых он посетил, и о проповеди "славного оратора аббата де Булона", и о приеме у госпожи Жанлис, сочинительницы чувствительных романов.

Русский путешественник восхищается произведениями искусства - "прелестной Венерой Медицис", "славной группой Лаокоона и величественным Аполлоном Бельведерским", картиной Гереня, изображающей Федру и Ипполита.

"Вы знаете мою страсть к спектаклям и можете вообразить, с каким удовольствием бываю в парижских!" - восклицает Василий Львович и тут же сообщает о своем знакомстве со "славною актрисою Дюшеноа, которая чрезмерно дурна лицом, но играет в трагедиях прекрасно". В. Л. Пушкин познакомился и с другими французскими актерами. Достаточно короткие отношения установились у него со знаменитым трагиком Тальма, который перечитывал ему некоторые из своих ролей и давал уроки декламации. Поэтому И. И. Дмитриев, издавая в 1808 году "Путешествие N.N. в Париж и Лондон"^*, украсил его виньеткой, на которой изображен декламирующий Тальма, - он стоит, держа в поднятой руке книгу; перед ним в кресле сидит восторженный слушатель - В. Л. Пушкин.

^* ("Путешествие N. N. в Париж и Лондон" было издано для друзей тиражом в 50 экземпляров. Этой книжечкой А. С. Пушкин гордился как библиографической редкостью.)

В письме к Н. М. Карамзину В. Л. Пушкин описывает свою аудиенцию у Наполеона, тогда первого консула:

"Мы были в Сен-Клу представлены первому консулу. Физиономия его приятна, глаза полны огня и ума; он говорит складно и вежлив. Аудиенция продолжалась около получаса".

Заметим, однако, что хотя Наполеон был тогда уже известен всему миру, для В. Л. Пушкина он стоит в одном ряду с другими парижскими впечатлениями - меланхолической прогулкой по Версальскому парку, обедом у госпожи Рекамье, французскими журналами, француженками, которые "все нимфы и грации".

В Париже В. Л. Пушкину был открыт доступ в лучшее литературное общество. Он встречался с известными французскими писателями, достойно представляя свое Отечество:

 Не улицы одни, не площади и домы, 
 Сен-Пьер, Делиль, Фонтан мне были там знакомы. 
 Они свидетели, что я в земле чужой
 Гордился Русским быть, и Русский был прямой. 
 Не грубым остряком, достойным сожаленья, 
 Предстал пред ними я любителем ученья.

Решив познакомить французов с русской народной поэзией, Василий Львович перевел несколько старинных русских песен.

 Ах ты, сад ли мой, садочек, 
 Сад зелено виноградье, 
 Мое милое гулянье, 
 Ты к чему рано опадаешь?* -

^* (Цит, по ст.: Трубицын Н. И. Из поездки Василия Львовича Пушкина за границу. - В кн.: Пушкин и его современники. Вып. XIX-XX. Пб., 1914, с. 265-266.)

так начиналась одна из четырех песен, которые в переводе Василия Львовича были напечатаны в "Mercure de France". Публикация произведений русского народного творчества на страницах иностранного журнала - явление по тому времени чрезвычайно редкое, и переводы Василия Львовича были приняты со всеобщим одобрением.

Из своего заграничного путешествия, помимо самых разнообразных впечатлений - от общения с литераторами до модных новинок, - В. Л. Пушкин вывез прекрасную библиотеку. И. И. Дмитриев в своей стихотворной шутке писал о ней:

 Какой прекрасный выбор книг! 
 Считайте - я скажу вам вмиг: 
 Бюффон, Руссо, Мабли, Корнилий, 
 Гомер, Плутарх, Тацит, Виргилий, 
 Весь Шакеспир, весь Поп и Гюм; 
 Журналы Аддисона, Стиля... 
 И все Дидота, Баскервиля! 
 Европы целой собрал ум!

Многие книги, приобретенные В. Л. Пушкиным, принадлежали до Великой Французской революции королевской и другим богатым библиотекам. Василий Львович очень дорожил и гордился своим книжным собранием. Оно было столь ценно, что ему завидовал даже владелец роскошной библиотеки граф Д. П. Бутурлин.

Вернувшись из-за границы и получив развод, В. Л. Пушкин зажил в Москве открытым домом, встречаясь с друзьями, участвуя во всех московских празднествах и увеселениях, сочиняя стихи. Где только не появлялись его творения: в "Вестнике Европы", "Друге просвещения", "Патриоте", "Московском зрителе", "Аглае". "Опасный сосед" распространялся в списках, умножая и без того достаточно широкую известность автора. К этому времени относятся и литературные битвы с шишковистами.

Гром военных сражений нарушил привычное течение жизни. Отечественная война 1812 года застала В. Л. Пушкина в Москве. Настроение общества, с которым был связан Василий Львович, описано А. С. Пушкиным в "Рославлеве":

"Вдруг известие о нашествии и воззвание государя поразили нас. Москва взволновалась. Появились простонародные листки графа Растопчина; народ ожесточился. Светские балагуры присмирели; дамы вструхнули. Гонители французского языка и Кузнецкого моста взяли в обществах решительный верх и гостиные наполнились патриотами: кто высыпал из табакерки французский табак и стал нюхать русской; кто сжег десяток французских брошюрок, кто отказался от лафита, а принялся за кислые щи. Все закаились говорить по-французски; все закричали о Пожарском и Минине и стали проповедовать народную войну, собираясь на долгих отправиться в саратовские деревни".

Трубочист и дворник

Василий Львович не собирался покидать Москву. Когда французы вступили в первопрестольную, он едва успел убежать в Нижний Новгород, оставив в московском пожаре все имущество, библиотеку. "Новая моя карета, дрожки, мебели и драгоценная моя библиотека, - все сгорело", - сетовал он в письме к П. А. Вяземскому. В Нижнем Новгороде Василий Львович бедствовал, жил в избе, ходил по морозу без шубы, но не унывал и по- прежнему занимался литературой. В послании "К жителям Нижнего Новгорода" выразил он свои патриотические чувства, любовь к родной Москве, ненависть к Наполеону:

 Погибнет он! Москва восстанет! 
 Она и в бедствиях славна; 
 Погибнет он! Бог Русских грянет! 
 Россия будет спасена.

Маляр и штукатур

Когда Москва была освобождена, Василий Львович вернулся в разрушенный город и поселился в его Басманной части. Повсюду стучали топоры, строились новые дома, и вскоре москвичи зажили по-прежнему, давая обеды, балы. Особенно пышно праздновалось взятие Парижа. Все ликовали.

"Какая радость, любезнейший Александр Иванович! - писал Василий Львович А. И. Тургеневу. - Какая слава для России! Никакие слова не могут изобразить то, что чувствую я в сердце моем. <...> Москва красуется бедствиями своими и на нее должны обращаться взоры всей Европы"^*.

^* (Остафьевский архив князей Вяземских, т. 1, с. 21.)

С 1814 года и до самой смерти Василий Львович безвыездно жил в Москве, мечтая о далеких путешествиях, но лишь изредка бывая в Петербурге и Нижнем Новгороде. Он свыкся с бытом родного города, с той особенной московской жизнью, о которой писал А. С. Пушкин:

 Разнообразной и живой
 Москва пленяет пестротой, 
 Старинной роскошью, пирами, 
 Невестами, колоколами, 
 Забавной, легкой суетой, 
 Невинной прозой и стихами. 
 Ты там на шумных вечерах
 Увидишь важное Безделье, 
 Жеманство в тонких кружевах
 И Глупость в золотых очках, 
 И тяжкой Знатности веселье, 
 И Скуку с картами в руках.

В Центральном государственном архиве литературы и искусства в фонде князей Вяземских хранится около ста писем В. Л. Пушкина, адресованных к П. А. Вяземскому. Это своеобразная хроника московской жизни 1810- 1820-х годов. Василий Львович пишет о свадьбах и похоронах, сообщает о происшествиях - веселых, грустных, а иногда и трагических, описывает гулянья, балы, маскарады, спектакли, рассказывает о заседаниях Английского клуба, членом которого он был. Рассказывает он и о своих прогулках по древнему Кремлю, по московским бульварам и пригородам, - Василий Львович хорошо знал достопримечательности Москвы, и поэтому друзья поручали ему сопровождать знакомых иностранцев. Письма В. Л. Пушкина, живо и занимательно написанные, воскрешают быт Москвы прошлого века, и, думается, читателю будет небезынтересно познакомиться с некоторыми отрывками из них:

Вид Воспитательного дома

"Вчера вечером Акинфьев женился на Корсаковой. Их венчали в церкви Вознесения, на Никитской. Любопытных было бездна, и в том числе И. И. Дмитриев. <...> Невеста и все дамы были в бриллиантах. Все московские фрейлины невесту одевали к венцу - Тверская площадь была заставлена каретами, и давно такой пышной свадьбы я не видел".

Московский императорский университет

"Кирияков, богатейший из здешних купцов, зарезал за обедом сестру свою. Это случилось 7 числа в присутствии многих родных и гостей. <...> Все утверждают, что он без ума и что бешенство всему причиною; однако в допросах он ничего безумного не говорил".

Разносчик ваксы

"Вчера в Благородном клубе собрание было многолюдное и бал великолепный. Императорская фамилия, король прусский, кронпринц, все тут находились и пробыли до 11 часу. Я был на хорах, вместе с кн. Мар. Григор. Гагариной и чуть было не умер от духоты..."

Водовоз

"Князь Юсупов в большом горе; славный его дворец в Архангельском сгорел до основания. Группы Кановы, изображающей Амура и Психею, более не существует^*; лучшие картины сделались жертвою пламени; библиотека спасена. Всем любителям художеств и изящного должно жалеть о такой величайшей потере; иного и с деньгами купить нельзя".

^* (К счастью, В. Л. Пушкин ошибся: скульптура Кановы "Амур и Психея" не погибла во время пожара в Архангельском дворце; ныне она находится в Государственном Эрмитаже. )

"К нам приехали в Москву певицы Италианские, штукар Индийский, лев Морской, актрисы Немецкие. Чего хочешь, того просишь. Но я кроме льва, еще ничего не видал".

"На этих днях Александра Сергеевна Щукина <...> бежала из дому дяди своего, Дмитрия Федоровича Щукина, с холопом генерала Лаптева, и сказывают, вышла за него замуж. По сие время беглецов не отыскали. Я думаю, что ты знаком был с нею. Она мне всегда казалась умною и любезною девушкою. Нынче на холопей честь, и им жить раздолье. Эта безумная оставила родным письмо, в котором просит, чтоб они почитали ее мертвою, что она бежала с человеком низкой породы, но души благородной и высокой".

"Здесь балы, маскерады и спектакли всем вскружили голову. Завтра бал у Пашковых, 30-го маскарад у Бобринской, третьего февраля спектакль у Полторатских".

"На прошедшей неделе, 9 числа, наши московские гаеры играли Семирамиду. Надобно тебе сказать, что Семенова здесь и приехала сюда на месяц. Кондаков, представлявший роль Ассура, лишь только появился на сцену, забыв свою роль, залепетал, упал и - умер. Занавес опустили. Директор предложил взять деньги обратно, но публика собранную сумму отдала жене умершего".

"Англичанин Таскер, кажется, мною доволен. Я ездил с ним в Троицкую Лавру, познакомил его с Урусовыми, с Киселевыми... со всеми нашими прелестницами".

"Я не выдержал и поехал посмотреть на монумент. - Сие произведение достойно славных времен Греции и Рима. Я ничего не видел подобного. Стечение народа было многочисленное. Когда я приехал на площадь, церемония кончилась. Я вышел из саней и с час смотрел на знаменитых Пожарского и Минина. Я слышал много любопытного. Один толстый мужик с рыжею бородою говорил своему соседу: смотри, какие в старину были великаны! Нынче народ омелел. Другой: в старину ходили по Руси босиком, а на нас немецкие сапоги надели. Третий: Прославляется матушка-Москва каменная. Таких чудес еще и не бывало! Час от часу все у нас краше! И точно правда! Через десять лет Москва будет украшением отечества!"^*

^* (ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 2611, лл. 82, 95, 36, 46, 105 об., 72 об., 83 об., 107 об., 95 об.; ед. хр. 5082, л. 74; ёд. хр. 2611, лл. 22-22 об.)

В письмах В. Л. Пушкина - история быта Москвы. Но он же очевидец другой - политической истории России. И к нему можно отнести слова А. С. Пушкина:

 Чему, чему свидетели мы были! 
 Игралища таинственной игры, 
 Металися смущенные народы; 
 И высились и падали цари; 
 И кровь людей то Славы, то Свободы, 
 То Гордости багрила алтари.

1820-е годы - время больших исторических событий и в России, и в Европе: неапольская революция, восстание в Пьемонте, военная революция в Португалии, греческое восстание, испанская революция; восстание Чугуевских военных поселений, восстание Семеновского полка. Но если у А. С. Пушкина, жившего революционными мыслями своего времени, все это находило живейший отклик в поэзии, то у В. Л. Пушкина чрезвычайно редко встречаются отдельные упоминания о политической жизни, и не в стихотворениях, а только в письмах. По-видимому, политика существовала для него на уровне бытовых фактов, происшествий. Так, например, узнав об убийстве студентом Зандом немецкого писателя Коцебу, который был агентом Александра I, Василий Львович, познакомившийся с Коцебу во время заграничного путешествия, сообщает: "Стурза, сказывают, опрометью ускакал из Веймара. Коцебу пострадал за него. Германские студенты шутить не любят и с ними связываться плохо"^*.

^* (ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 261, л. 78.)

Впрочем, может статься, что письма В. Л. Пушкина, где обсуждались политические события, уничтожены П. А. Вяземским после 14 декабря 1825 года. Уместно обратить внимание на то обстоятельство, что писем Василия Львовича, датированных 1825 годом, не сохранилось. Между тем известно, что он был знаком с "декабристом без декабря" П. Я. Чаадаевым, декабристами И. Д. Якушкиным и А. А. Бестужевым-Марлинским, И. М. Муравьевым-Апостолом - отцом декабристов Муравьевых. Н. М. Муравьев, М. Ф. Орлов, Н. И. Тургенев были товарищами В. Л. Пушкина по "Арзамасу". С Н. И. Тургеневым, братом своего близкого друга А. И. Тургенева, Василий Львович неоднократно встречался, пророчил ему будущее государственного человека, читал его книгу "Опыт теории налогов" и сумел ее по достоинству оценить. В. Л. Пушкин знал В. К. Кюхельбекера и И. И. Пущина. Последний перед поездкой к А. С. Пушкину в Михайловское виделся с Василием Львовичем и передал опальному поэту привет от дяди.

В "Полярной звезде" К. Ф. Рылеева были напечатаны два стихотворения В. Л. Пушкина - "К ней", посвященное скончавшейся сестре Анне Львовне, и "Экспромт. На прощание с друзьями А. И. и С. И. Тургеневыми":

 Прощайте, милые друзья! 
 Подагрик расстается с вами; 
 Но с вами сердцем буду я
 Пока еще храним богами. 
 Час близок; может быть, увы, 
 Меня не будет - будьте вы!

Да, К. Ф. Рылеев печатал и такие стихотворения. Гражданская ода и политическая сатира соседствовали с шутливым дружеским посланием и чувствительной элегией; революционеры-декабристы были связаны не только с А, С. Пушкиным, но и с В. Л. Пушкиным. Безусловно, по своим политическим и литературным взглядам они принадлежали к разным кругам, но эти круги все же пересекались. Конечно, В. Л. Пушкин по-своему переживал трагедию 14 декабря 1825 года. Как? Этого мы не знаем. Можно только предполагать, что Василий Львович, далекий от политики и уж тем более чуждый революционных идей, будучи человеком бесконечно добрым и отзывчивым, не мог все же не пожалеть декабристов, остаться равнодушным к их трагической участи.

 Пусть смотрят на тебя красотки
 Как за двадцать смотрели лет, 
 И говорят - на зов твой ходки -
 Что не стареется поэт.

П. Вяземский

Жизнь В. Л. Пушкина 1810-1820-х годов вписывается, как всегда, не только в исторический и бытовой, но и литературный контекст времени. Он по-прежнему плодовитый поэт. Неутомимо пишет басни, послания, мадригалы, эпиграммы. Участвует в литературной борьбе. Живет литературой. Письма Василия Львовича наполнены именами писателей, незнакомых и знакомых нам, - среди них мы встречаем и имя А. С. Пушкина. Василий Львович рассказывает о литературных событиях, журнальной полемике, сообщает о заседаниях Общества любителей российской словесности, хлопочет о книгах, переписывает свои и чужие стихотворения. При этом в его письмах главное соседствует с второстепенным, быт вторгается в литературу, а литература переходит в быт, объективные факты насыщаются субъективными оценками - о чем бы ни говорил Василий Львович, во всем сказывается его личность, его житейские симпатии и антипатии, его литературные вкусы и пристрастия. Одним словом, здесь мы находим живую жизнь литературы прошлого века в самых разнообразных ее проявлениях. Судить о том, насколько это так, можно, ознакомившись хотя бы со следующими отрывками:

"Беседа вздумала, что мы враги ее, но мы нимало врагами никакой умной беседы не будем - а над глупостью, нелепостью и невежеством смеяться нам запретить нельзя.

 Как Шишков ни вертись! 
 Уймись! 
 Или берегись!

20 декабря. С.-Петербург".

"Батюшкова я вижу часто. Стихи его к Пенатам прелестны. а он сам редко любезный человек.

8 февраля 1812 года. Петербург".

"Бывают ли у тебя наши литераторы и не в Москве ли бард Жуковский? Певец во стане русских воинов есть, по моему мнению, лучшее произведение на российском языке.

18 ноября 1813 года. Нижний Новгород".

"История Российская вся уже раскуплена в Петербурге, и здесь ее продают дорогой ценою. Я читаю ее с восхищением и просиживаю за нею целые ночи.

20 февраля 1818 года. Москва".

"Вот еще мадригал к Семеновой в роли Клитемнестры.

 Я видел торжество таланта и искусства! 
 Я видел матери ужаснейшие чувства
 В прелестном образе. Я видел, наконец, 
 Царицу грозную... царицею сердец.
 Шаликов.

Наш Вздыхалов, как ты видишь, неутомим.

21 октября 1818 года. Москва"^*.

^* (Имя знаменитой трагической актрисы Е. Семеновой часто встречается в письмах В. Л. Пушкина. Вздыхаловым назвал П. И. Шаликова в одной из эпиграмм П. А. Вяземский, к которому адресовано это письмо.)

"Я восхищаюсь дарованиями моего племянника, но сердечно сожалею, что он посещает таких Вандалов, каков воспетый мною Шаховской. Не мудрено с волками завыть волком.

16 марта 1819 года. Москва".

"Посылаю тебе мою басню Яблоню. Я ее читал в последнем собрании.

8 мая 1819 года. Москва"^*.

^* (Речь идет о заседании Общества любителей российской словесности, активным членом которого был В. Л. Пушкин.)

"Истинный талант торжествует над злобой и завистью. Николай Михайлович (Карамзин. - Н. М.) получил золотую медаль от лица Академии и сам Шишков поднес ему ее. Это приятное известие оживило меня в болезни моей.

Январь 1820 года. Москва"^*.

^* (8 января 1820 года на торжественном собрании Российской Академии Н. М. Карамзин прочел отрывки из неизданного тогда IX тома его "Истории государства Российского". За этот труд А. С. Шишков вручил ему от Академии Большую золотую медаль.)

"Третьего дня я был у И. И. Дмитриева, и читали вместе рецензию Воейкова, который чрезвычайно нападает на племянника моего. Я знаю новую поэму только по отрывкам, но кажется мне, что в них гораздо более вкуса, нежели во всех стихотворениях господина Воейкова.

23 сентября 1820 года. Москва"^*.

^* (В 1820 году А. Ф. Воейков на страницах "Сына Отечества" выступил с разбором "Руслана и Людмилы", который друзья А. С. Пушкина расценили как злонамеренную критику". ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 261, лл. 11, 15 об., 19 об.; ед. хр. 5082, л. 86 об.; ед. хр. 2611, лл. 57, 74 об., 84 об., 105, 121.)

"В Тегеране случилось ужасное происшествие. Люди нашего посланника А. С. Грибоедова поссорились с персиянами, сии азиятцы так ожесточились, что ворвались в дом и умертвили Грибоедова, Аделунга и всю свиту. Один молодой человек Мальцов, брат Нечаевой, скрывшись во дворце у хана, избавился от смерти. Персидское правительство не имело участия в сем деле. Хан надел траур по Грибоедове, но от этого не легче. Его нет, и заменить его будет трудно. Полученное о сем известие, к сожалению, достоверно.

20 марта 1829 года. Москва"^*.

^* (В. Л. Пушкин приводит ошибочную версию убийства 30 января 1829 года Грибоедова; это был акт политической борьбы с Россией. 13 Цит. по ст.: Благой Д. Д. Пушкин в неизданной переписке современников. - В кн.: Литературное наследство, т. 58. М., 1952, с. 89.)

"Новая поэма А. Пушкина показалась в свет; но под названием Полтавы, а не Мазепы. Я нахожу, что А. Пушкин напрасно переменил ее название, но как бы то ни было, поэма его есть превосходное творение. Характер Мазепы, описание казни Кочубея, Полтавское сражение, все это написано мастерски. Он употребил новое слово: дрема долит вместо одолевает, он говорит, что сие слово находится в старинных русских песнях, равномерно и топ вместо топот, но я много читал песен старинных и иные переводил на французский язык; признаюсь, однако, что сих слов нигде не заметил. Впрочем, что значит одно слово пред множеством красот, коими наполнена поэма? Еще повторяю, она есть превосходное творение, и я несколько раз ее перечитывал...

4 апреля 1829 года. Москва"^*.

^*(ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 2611, лл. 167-167 об.)

В литературной жизни самого В. Л. Пушкина нужно отметить два важных события: в 1816 году его принимают в "Арзамас", в 1822 году выходит в свет сборник его стихотворений. Но к середине 20-х годов поэзия Василия Львовича уже утратила свое значение. Племянник затмил дядю, и В. Ф. Одоевский мог написать о творце "Опасного соседа" так:

 О друг мой Василий, 
 Тщета всех усилий! 
 Ведь ты не поэт
 И в нынешни годы
 Уж вышел из моды! 
 Молчи же, Сосед!*

^* (Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Архив В. Ф. Одоевского, ф. 539, оп. 2, ед. хр. 27, л. 1 об.)

Василий Львович не хотел сдавать своих позиций. Он продолжал печатать стихотворения в изданиях Общества любителей российской словесности, членом которого состоял, в "Дамском журнале", "Полярной звезде", "Звездочке", "Литературном музеуме", "Московском вестнике". В 1829 году в "Подснежнике" появилась первая глава его стихотворной повести "Капитан Храбров", в которой Василий Львович с прежним боевым задором пытался спорить - на сей раз с подражателями романтика Байрона. Вторая часть "Капитана Храброва" была опубликована в "Северных цветах на 1829 год". Однако повесть осталась незаконченной. 20 августа 1830 года В. Л. Пушкина не стало.

"Бедный дядя Василий! - писал А. С. Пушкин П. А. Плетневу. - Знаешь ли его последние слова? приезжаю к нему, нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом помолчав: как скучны статьи Катенина! и более ни слова. Каково? Вот что значит умереть честным воином, на щите le cri de guerre a la bouche"^*.

^* (с боевым кликом на устах (фр.). )

П. А. Вяземского поразило "историческое предсмертное слово" В. Л. Пушкина. "Это исповедь и лебединая песня литератора ciapbix времен, т. е. литератора присяжного, литератора прежде всего и выше всего", - писал он.

Действительно, вся жизнь Василия Львовича заключалась в рыцарском служении литературе. Он это делал по-разному. Писал стихи и был одним из активных борцов в стане карамзинистов - его "Опасный сосед" вошел в историю русской поэзии как оригинальное произведение, появившееся благодаря редкому соединению в личности автора живой наблюдательности и тонкого остроумия, знания московского быта и особого искусства литературной полемики. Переводил европейских и древних авторов: Лафонтена, Байрона, Оссиана, Томсона, Катулла, Тибулла и многих-многих других. Его переводческая деятельность могла бы составить отдельную главу в истории русской литературы. Читал и до конца своих дней собирал книги^*. Общался с литераторами и, обладая чрезвычайно привлекательными человеческими качествами и необыкновенным даром общения, объединял тех, с кем был дружен. А дружен он был с Н. М. Карамзиным, И. И. Дмитриевым, В. А. Жуковским, К. Н. Батюшковым, Е. А. Баратынским, А. А. Дельвигом, П. А. Вяземским, Д. В. Давыдовым, П. И. Шаликовым. Поэтому за фигурой В. Л. Пушкина открываются еще и взаимоотношения его друзей-литераторов. Об этом мы попытаемся рассказать в следующей главе.

^* (В "Московских ведомостях" 1831 г. в № 85, 86, 88 было напечатано: "Во французской книжной лавке А. Семена, на Кузнецком мосту, в доме Каразина, под № 422 продаются книги из библиотеки покойного Василия Львовича Пушкина, за уступкою 25 процентов. Ежемесячно будут печататься объявления, выписанные из каталога сей библиотеки, известной по хорошему выбору книг". )