"У беспокойного Никиты"

'У беспокойного Никиты'

В строках, сохранившихся от X главы "Онегина", сожженной Пушкиным, упоминается имя Никиты Муравьева:

 Витийством резким знамениты, 
 Сбирались члены сей семьи
 У беспокойного Никиты...

Екатерина Федоровна Муравьева, мать Никиты, переехав в 1814 году из Москвы в Петербург, купила дом купца Кружевникова на Фонтанке, близ Невского проспекта (ныне Фонтанка, 25). Дом был трехэтажный, с балконом, в середине фасада - глубокие низкие ворота, парадный ход с набережной. Внешний облик здания к нашему времени несколько изменился благодаря надстройке в два этажа.

Е. Ф. Муравьева поселилась здесь со своим младшим сыном Александром. Старший, Никита, тогда еще находился в действующей армии.

Гостеприимная хозяйка радушно открыла двери своего дома для родных и друзей. Бывали дни, когда в ее столовой за обеденный стол садилось до семидесяти человек. Ее дом, как утверждали современники, "был одним из роскошнейших и приятнейших в столице".

В течение многих месяцев жил у своей тетки Екатерины Федоровны поэт К. Н. Батюшков, вернувшийся из военного похода в 1816 году. Здесь постоянно бывал О. А. Кипренский. Радушно встречали молодые Муравьевы своего сводного брата гравера Н. И. Уткина.

Московский въезд. Гравюра по рисунку Горностаева А.М. 1834

С 1818 года более четырех лет (до 1823 года) занимал квартиру в третьем этаже "на Фонтанке, в доме Екатерины Федоровны Муравьевой", историограф Н. М. Карамзин. Его связывало с хозяйкой дома давнее знакомство еще по Москве. В течение дня историк напряженно трудился, склонившись над летописями и старинными документами. Он заканчивал свою "Историю Государства Российского". Карамзины жили замкнуто и только по вечерам принимали близких за поздним чаем. У них часто бывал Пушкин.

Но еще больше его тянуло в кабинет Никиты Михайловича Муравьева. Блестяще одаренный юноша, получивший разностороннее образование, Н. М. Муравьев ушел в 1812 году в армию, сражался при Лейпциге, участвовал во взятии Гамбурга, вступил в Париж. В 1815 году он вернулся в Петербург. У него собирались молодые офицеры, по большей части прошедшие славный боевой путь рядом с русскими солдатами. Им особенно отвратительны были бездушная муштра, крепостническое рабство, деспотизм. Сюда приходили родственники хозяина братья С. И. и М. И. Муравьевы-Апостолы и его двоюродный брат М. С. Лунин, Н. И. Тургенев, С. П. Трубецкой, И. Д. Якушкин и другие, вошедшие впоследствии в тайное общество. Позже во время своих приездов в Петербург здесь бывал П. И. Пестель.

Среди этих людей возникла мысль о создании тайного общества. Никита Михайлович - активный его член, а затем один из идейных руководителей Северного тайного общества. Его перу принадлежит проект первой русской конституции. "Этот человек один стоил целой академии", - сказал после его смерти М. С. Лунин, выдающийся деятель декабризма. В тайное общество вступает и младший брат Никиты Александр.

Пушкин познакомился с Никитой Михайловичем еще в Царском Селе - он бывал в Лицее. 25 апреля 1815 года Муравьев в письме к матери спрашивал: "Что делает Пушкин?" Затем поэт встретился с ним уже в Петербурге, на собраниях "Арзамаса".

Пушкина глубоко волновали политические разговоры людей, знаменитых "витийством резким". Их "мятежная наука" питала его вольнолюбивые стихи.

Собирались и в небольшом старинном особняке, где жил Илья Андреевич Долгоруков, на Екатерингофском проспекте (ныне проспект Римского-Корсакова, 37), и, по воспоминаниям современников, Пушкин здесь "читывал свои ноэли".

Пушкин умел буквально одним словом дать тончайшую характеристику каждому человеку, умел сказать о самом важном в нем. В отрывке из X главы "Онегина" он назвал Долгорукова "осторожным Ильей". За эпитетом "осторожный" встает образ человека, который хотя и был тесно связан с декабристской организацией и играл там весьма видную роль - в 1819 году избран блюстителем, - но сумел вовремя отойти от нее. Заступничество великого князя Михаила Павловича привело к тому, что дело его "осталось без дальнейшего следствия" и он не разделил участи своих товарищей.

Далее поэт создает целую вереницу образов замечательных своих современников:

 Друг Марса, Вакха и Венеры, 
 Тут Лунин дерзко предлагал
 Свои решительные меры
 И вдохновенно бормотал. 
 Читал свои Ноэли Пушкин, 
 Меланхолический Якушкин, 
 Казалось, молча обнажал
 Цареубийственный кинжал... 
 Одну Россию в мире видя, 
 Преследуя свой идеал, 
 Хромой Тургенев им внимал
 И, плети рабства ненавидя, 
 Предвидел в сей толпе дворян
 Освободителей крестьян.

Пушкин, по словам Вяземского, "жил и раскалялся в этой жгучей вулканической атмосфере".

События 14 декабря 1825 года резко изменили жизнь семьи Муравьевых. Оба брата - Николай и Александр - были арестованы, а затем осуждены на долгие годы каторги.

Страшное горе обрушилось на Екатерину Федоровну. Приходили известия о новых арестах родственников и близких друзей ее сыновей. Затих и опустел гостеприимный дом на Фонтанке. Теперь из его ворот выезжали подводы с продовольствием и всевозможными вещами, которые неутешная мать посылала в Сибирь, чтобы облегчить участь своих сыновей. Отсюда в конце декабря 1826 года выехала и жена Н. М. Муравьева Александра Григорьевна, получившая разрешение царя последовать за мужем. Со своими двумя маленькими детьми, которые оставались на руках у бабушки, она простилась навсегда.

Вид Казанского собора. Картина Алексеева Ф.Я. 1811

Встретив Александру Григорьевну в Москве, Пушкин передал с ней стихотворение, посвященное И. И. Пущину. И в далеком Читинском остроге "государственный преступник", один из первых русских революционеров, Пущин прочел строки:

 Мой первый друг, мой друг бесценный! 
 И я судьбу благословил, 
 Когда мой двор уединенный, 
 Печальным снегом занесенный, 
 Твой колокольчик огласил. 

 Молю святое провиденье: 
 Да голос мой душе твоей
 Дарует то же утешенье
 Да озарит он заточенье
 Лучом лицейских ясных дней!

С А. Г. Муравьевой поэт отправил и всем друзьям, братьям, товарищам, томившимся в "каторжных норах", свое послание в Сибирь. В эти тяжелые дни слова надежды и ободрения, дружеского участия не могли оставить равнодушной замечательную женщину, отправившуюся в далекий трудный путь. Наверное, не раз повторяла она строки стихотворения:

 Во глубине сибирских руд 
 Храните гордое терпенье, 
 Не пропадет ваш скорбный труд
 И дум высокое стремленье.