1823

41. Л. С. Пушкину

Душа моя, как перевести по-русски bevues?^* - должно бы издавать у нас журнал "Revue des Bevues"^**. Мы поместили бы там выписки из критик Воейкова, полудневную денницу Рылеева, его же герб российский на вратах византийских (во время Олега герба русского не было, а двуглавый орел есть герб византийский и значит разделение Империи на Западную и Восточную - у нас же он ничего не значит). Поверишь ли, мой милый, что нельзя прочесть ни одной статьи ваших журналов, чтоб не найти с десяток этих bevues, поговори об этом с нашими да похлопочи о книгах. Ты ко мне совсем не пишешь, да и все вы что-то примолкли. Скажи ради Христа Жуковскому - чтоб он продиктовал Якову строчки три на мое имя. Батюшков в Крыму. Орлов с ним видался часто. Кажется мне, он из ума шутит. Дельвигу поклон, Баратынскому также. Этот ничего не печатает, а я читать разучусь. Видишь ли ты Тургенева и Карамзина?

^* (оплошности, промахи (франц.).

^** ("Обозрение промахов" (франц.).)

Чем тебя попотчевать? вот стихи Ф. Глинке -

Когда средь оргий жизни шумной...*

^* (См. т. I.)

Я послал было их через тебя, но ты письма моего не получил, покажи их Глинке, обними его за меня и скажи ему, что он все-таки почтеннейший человек здешнего мира.

42. К. В. Нессельроде

Monsieur le Comte,

Attache par ordre de Sa Majeste aupres de Monsieur le General-gouverneur de la Bessarabie, je ne puis sans une permission expresse venir a Petersbourg, ou m'appellent les affaires d'une famille que je n'ai pas vue depuis trois ans. Je prends la liberte de m'adresser a Votre Excellence pour La supplier de m'accorder un semestre de deux ou trois mois.

J'ai l'honneur d'etre avec le respect le plus profond et la consideration la plus haute,

Monsieur le Comte, de Votre Excellence

le tres humble et tres obeissant serviteur

Alexandre Pouchkine.

13 janvier 1823. Kichinef.

(Перевод:

Граф,

Будучи причислен по повелению его величества к его превосходительству бессарабскому генерал-губернатору, я не могу без особого разрешения приехать в Петербург, куда меня призывают дела моего семейства, с коим я не виделся уже три года. Осмеливаюсь обратиться к вашему превосходительству с ходатайством о предоставлении мне отпуска на два или три месяца.

Имею честь быть с глубочайшим почтением и величайшим уважением, граф, вашего сиятельства всенижайший и всепокорнейший слуга Александр Пушкин.

13 января 1823. Кишинев.)

43. Л. С. Пушкину

Благоразумный Левинька!

Благодарю за письмо - жалею, что прочие не дошли - пишу тебе, окруженный деньгами, афишками, стихами, прозой, журналами, письмами, - и все то благо, все добро. Пиши мне о Дидло, об Черкешенке Истоминой, за которой я когда-то волочился, подобно Кавказскому пленнику. Бестужев прислал мне "Звезду" - эта книга достойна всякого внимания; жалею, что Баратынский поскупился - я надеялся на него. Каковы стихи к Овидию? душа моя, и "Руслан", и "Пленник", и "Noёl", и всё дрянь в сравнении с ними. Ради бога, люби две звездочки, они обещают достойного соперника знаменитому Панаеву, знаменитому Рылееву и прочим знаменитым нашим поэтам. "Мечта воина" привела в задумчивость воина, что служит в иностранной коллегии и находится ныне в бессарабской канцелярии. Эта "Мечта" напечатана с ошибочного списка - призванье вместо взыванье, тревожных дум, слово, употребляемое знаменитым Рылеевым, но которое по-русски ничего не значит. Воспоминание и брата и друзей стих трогательный, а в "Звезде" просто плоский. Но все это не беда; были бы деньги. Я рад, что Глинке полюбились мои стихи - это была моя цель. В отношении его я не Фемистокл; мы с ним приятели и еще не ссорились за мальчика. Гнедич у меня перебивает лавочку -

Увы, напрасно ждал тебя жених печальный

и проч. - непростительно прелестно. Знал бы своего Гомера, а то и нам не будет места на Парнасе. Дельвиг, Дельвиг! пиши ко мне и прозой и стихами; благословляю и поздравляю тебя - добился ты наконец до точности языка - единственной вещи, которой у тебя недоставало. En avant! marche^*.

^* (Вперед! марш (франц.).)

Приехал ли царь? впрочем, это я узпаю прежде, чем ты мне ответишь. Ты собираешься в Москву - там увидишь ты моих друзей - напомни им обо мне; также и родне моей, которая, впрочем, мало заботится о судьбе племянника, находящегося в опале: может быть, они правы - да и я не виноват...

Прощай, душа моя! Если увидимся, то-то зацелую, заговорю и зачитаю. Я ведь тебе писал, что кюхельбекерно мне на чужой стороне. А где Кюхельбекер?

Ты мне пишешь об NN: en voila asez. Assez так assez;^* а я все при своем мнении.

^* (довольно о нем. Довольно так довольно (франц.).)

Ты не приказываешь жаловаться на погоду - в августе месяце - так и быть - а ведь неприятно сидеть взаперти, когда гулять хочется. Прощай еще раз.

30 янв.

44. П. А. Вяземскому

Как тебе не стыдно не прислать своего адреса; я бы давно тебе написал. Благодарю тебя, милый Вяземский! пусть утешит тебя бог за то, что ты меня утешил. Ты не можешь себе представить, как приятно читать о себе суждение умного человека. До сих пор, читая рецензии Воейкова, Каченовского и проч., мне казалось, что подслушиваю у калитки литературные толки приятельниц Варюшки и Буянова. Все, что ты говоришь о романтической поэзии, прелестно, ты хорошо сделал, что первый возвысил за нее голос - французская болезнь умертвила б нашу отроческую словесность. У нас нет театра, опыты Озерова ознаменованы поэтическим слогом - и то не точным и заржавым; впрочем, где он не следовал жеманным правилам французского театра? Знаю, за что полагаешь его поэтом романтическим: за мечтательный монолог Фингала - нет! песням никогда надгробным я не внемлю, но вся трагедия написана по всем правилам парнасского православия; а романтический трагик принимает за правило одно вдохновение - признайся: все это одно упрямство. Благодарю за щелчок цензуре, но она и не этого стоит: стыдно, что благороднейший класс народа, класс мыслящий как бы то ни было, подвержен самовольной расправе трусливого дурака. Мы смеемся, а кажется лучше бы дельно приняться за Бируковых; пора дать вес своему мнению и заставить правительство уважать нашим голосом - презрение к русским писателям нестерпимо; подумай об этом на досуге, да соединимся - дайте нам цензуру строгую, согласен, но не бессмысленную - читал ли ты мое послание Бирукову? если нет, вытребуй его от брата или от Гнедича; читал я твои стихи в "Полярной звезде"; все прелесть - да ради Христа прозу-то не забывай; ты да Карамзин одни владеют ею. Глинка владеет языком чувств... это что такое! Бестужева статья об нашей братьи ужасно молода - но у нас все, елико печатано, имеет действие на святую Русь: зато не должно бы ничем пренебрегать, и должно печатать благонамеренные замечания на всякую статью - политическую, литературную - где только есть немножко смысла. Кому, как не тебе, взять на себя скучную, но полезную должность надзирателя наших писателей. Стихи мои ищут тебя по всей России - я ждал тебя осенью в Одессу и к тебе бы приехал - да мне все идет наперекор. Не знаю, нынешний год увижусь ли с тобою. Пиши мне покамест, если по почте, так осторожнее, а по оказии что хочешь - да нельзя ли твоих стихов? мочи нет хочется; дядя прислал мне свои стихотворения - я было хотел написать об них кое-что, более для того, чтоб ущипнуть Дмитриева, нежели чтоб порадовать нашего старосту; да невозможно; он так глуп, что язык не повернется похвалить его и не сравнивая с экс-министром - Доратом. Видишь ли ты иногда Чаадаева? он вымыл мне голову за Пленника, он находит, что он недовольно blase;^* Чаадаев, по несчастию, знаток по этой части; оживи его прекрасную Душу, поэт! ты, верно, его любишь - я не могу представить себе его иным, что прежде. Еще слово об "Кавказском пленнике". Ты говоришь, душа моя, что он сукин сын за то, что не горюет о черкешенке, но что говорить ему - все понял он выражает все; мысль об ней должна была овладеть его душою и соединиться со всеми его мыслями - это разумеется - иначе быть нельзя; не надобно все высказывать - это есть тайна занимательности. Другим досадно, что пленник не кинулся в реку вытаскивать мою черкешенку - да, сунься-ка; я плавал в кавказских реках, - тут утонешь сам, а ни черта не сыщешь; мой пленник умный человек, рассудительный, он не влюблен в черкешенку - он прав, что не утопился. Прощай, моя радость.

^* (пресыщенный (франц.).)

Пушкин.

6 февр. 1823.

У нас послезавтра бал - приезжай потанцевать - Полторацкие зовут.

 Счастие супружеское
 
 Дома сидя я без дела, 
 Буду нежно говорить: 
 Ах, мой друг!...... 
 Прикажите покурить. -

вот модные стихи в Кишиневе - не мои - Полторацкого - в честь будущей моей женитьбы.

45. П. А. Вяземскому

Благодарю тебя за письмо, а не за стихи: мне в них не было нужды - "Первый снег" я читал еще в 20 году и знаю наизусть. Не написал ли ты чего нового? пришли, ради бога, а то Плетнев и Рылеев отучат меня от поэзии. Сделай милость, напиши мне обстоятельнее о тяжбе своей с цензурою. Это касается всей православной кучки. Твое предложение собраться нам всем и жаловаться на Бируковых может иметь худые последствия. На основании военного устава, если более двух офицеров в одно время подают рапорт, таковой поступок приемлется за бунт. Не знаю, подвержены ли писатели военному суду, но общая жалоба с нашей стороны может навлечь на нас ужасные подозрения и причинить большие беспокойства... Соединиться тайно - но явно действовать в одиночку, кажется, вернее. В таком случае должно смотреть на поэзию, с позволения сказать, как на ремесло. Руссо не впервой соврал, когда утверждает que с'est le plus vil des metiers. Pas plus vil qu'un autre^*. Аристократические предубеждения пристали тебе, но не мне - на конченную свою поэму я смотрю, как сапожник на пару своих сапог: продаю с барышом. Цеховой старшина находит мои ботфорты не по форме, обрезывает, портит товар; я в накладе; иду жаловаться частному приставу; все это в порядке вещей. Думаю скоро связаться с Бируковым и стану доезжать его в этом смысле - но за 2000 верст мудрено щелкать его по носу. Я барахтаюсь в грязи молдавской, черт знает когда выкарабкаюсь. Ты - барахтайся в грязи отечественной и думай:

^* (что это самое подлое ремесло. Не подлее других (франц.).)

Отечества и грязь сладка нам и приятна.

Сверчок.

Вот тебе несколько пакостей:

     Христос воскрес 

 Христос воскрес, моя Реввека!..*

^* (См. т. 1.)

———

      Эпиграмма
 
 Клеветник без дарованья...*

^* (См. т. 1.)

———

 Лечись - иль быть тебе Панглосом...

———

 Иной имел мою Аглаю...

———

 Оставя честь судьбе на произвол...*

^* (См. т. 1.)

Этих двух не показывай никому - ни Денису Давыдову.

46. П. А. Вяземскому

Мои надежды не сбылись: мне нынешний год нельзя будет приехать ни в Москву, ни в Петербург. Если летом ты поедешь в Одессу, не завернешь ли по дороге в Кишинев? я познакомлю тебя с героями Скулян и Секу, сподвижниками Иордаки, и с гречанкою, которая целовалась с Байроном.

Правда ли, что говорят о Катенине? мне никто ничего не пишет - Москва, Петербург и Арзамас совершенно забыли меня.

Охотников приехал? привез ли тебе письма и прочее?

Говорят, что Чаадаев едет за границу - давно бы так; но мне его жаль из эгоизма - любимая моя надежда была с ним путешествовать - теперь бог знает когда свидимся.

Важный вопрос и, сделай милость, отвечай: где Мария Ивановна Корсакова, что живет или жила против - какого монастыря (Страстного, что ли), жива ли она, где она; если умерла, чего боже упаси, то где ее дочери, замужем ли и за кем, девствуют ли или вдовствуют и проч. - мне до них дела нет, но я обещался обо всем узнать подробно.

Кстати не знаешь ли, минуло ли 15 лет генералу Орлову? или нет еще?

А. П.

5 апреля.

Стихов, ради бога, стихов, да свеженьких.

47. Н. И. Гнедичу

Благодарю вас, любезный и почтенный, за то, что вспомнили вы бессарабского пустынника. Он молчит, боясь надоедать тем, которых любит, но очень рад случаю поговорить с вами об чем бы то ни было.

Если можно приступить ко второму изданию "Руслана" и "Пленника", то всего бы короче для меня положиться на вашу дружбу, опытность и попечение; но ваши предложения останавливают меня по многим причинам. 1) Уверены ли вы, что цензура, поневоле пропустившая в 1-й раз "Руслана", нынче не опомнится и не заградит пути второму его пришествию? Заменять же прежнее новым в ее угоду я не в силах и не намерен. 2) Согласен с вами, что предисловие есть пустословие довольно скучное, но мне никак нельзя согласиться на присовокупление новых бредней моих; они мною обещаны Якову Толстому и должны поступить в свет особливо. Правда, есть у меня готовая поэмка, да NB цензура. Tout bien vu^*, не кончить ли дела предисловием? Дайте попробовать, авось не наскучу. Я что-то в милости у русской публики.

^* (Хорошенько все взвесив (франц.).)

                        Je n'ai pas merite 
 Ni cet exces d'honneur ni cette indignite*

^* (

                                  Я не заслужил 
 Ни этой чрезмерной чести, ни этого оскорбления (франц.).

)

Как бы то ни было, воспользуюсь своим случаем, говоря ей правду неучтивую, но, быть может, полезную. Я очень знаю меру понятия, вкуса и просвещения этой публики. Есть у нас люди, которые выше ее; этих она недостойна чувствовать; другие ей по плечу; этих она любит и почитает. Помню, что Хмельницкий читал однажды мне своего "Нерешительного"; услыша стих "И должно честь отдать, что немцы аккуратны", я сказал ему: вспомните мое слово, при этом стихе все захлопает и захохочет. - А что тут острого, смешного? очень желал бы знать, сбылось ли мое предсказание. Вы, коего гений и труды слишком высоки для этой детской публики, что вы делаете, что делает Гомер? Давно не читал я ничего прекрасного. Кюхельбекер пишет мне четырестопными стихами, что он был в Германии, в Париже, на Кавказе, и что он падал с лошади. Все это кстати о "Кавказском пленнике". От брата давно не получал известия, о Дельвиге и Баратынском также - но я люблю их и ленивых. Vale, sed delenda est censura^*.

^* (Прощайте, цензуру же должно уничтожить (лат.).)

Пушкин.

13 мая. Кишинев.

Своего портрета у меня нет - да на кой черт иметь его.

Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в светлое воскресение выпускать на волю птичку? вот вам стихи на это -

 В чужбине свято наблюдаю 
 Родной обычай старины; 
 На волю птичку выпускаю 
 При светлом празднике весны. 

 Я стал доступен утешенью; 
 За что на бога мне роптать, 
 Когда хоть одному творенью 
 Я мог свободу даровать!

Напечатают ли без имени в "Сыне отечества"?

48. А. А. Бестужеву

Милый Бестужев,

Позволь мне первому перешагнуть через приличия и сердечно поблагодарить тебя за "Полярную звезду", за твои письма, за статью о литературе, за Ольгу и особенно за "Вечер на биваке". Все это ознаменовано твоей печатью, то есть умом и чудесной живостью. О "Взгляде" можно бы нам поспорить на досуге, признаюсь, что ни с кем мне так не хочется спорить, как с тобою да с Вяземским - вы одни можете разгорячить меня. Покамест жалуюсь тебе об одном: как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? кого же мы будем помнить? Это умолчание не простительно ни тебе, ни Гречу - а от тебя его не ожидал. Еще слово: зачем хвалить холодного однообразного Осипова, а обижать Майкова. "Елисей" истинно смешон. Ничего не знаю забавнее обращения поэта к порткам:

 Я мню и о тебе, исподняя одежда, 
 Что и тебе спастись худа была надежда!

А любовница Елисея, которая сожигает его штаны в печи,

 Когда для пирогов она у ней топилась: 
 И тем подобною Дидоне учинилась.

А разговор Зевеса с Меркурием, а герой, который упал в песок

 Я весь седалища в нем образ напечатал. 
 И сказывали те, что ходят в тот кабак, 
 Что виден и поднесь в песке сей самый знак, -

все это уморительно. Тебе, кажется, более нравится благовещение, однако же "Елисей" смешнее, следственно полеpнее для здоровья.

В рассуждении 1824 года, постараюсь прислать тебе свои бессарабские бредни; но нельзя ли вновь осадить цензуру и, со второго приступа, овладеть моей Анфологиеи? "Разбойников" я сжег - и поделом. Один отрывок уцелел в руках Николая Раевского; если отечественные звуки: харчевня, кнут, острог - не испугают нежных ушей читательниц "Полярной звезды", то напечатай его. Впрочем, чего бояться читательниц? их нет и не будет на русской земле, да и жалеть не о чем.

Я уверен, что те, которые приписывают новую сатиру Аркадию Родзянке, ошибаются. Он человек благородных правил и не станет воскрешать времена слова и дела. Донос на человека сосланного есть последняя степень бешенства и подлости, да и стихи, сами по себе, недостойны певца сократической любви.

Дельвиг мне с год уже ничего не пишет. Попеняйте ему и обнимите его за меня; он вас, то есть тебя, обнимет за меня - прощай, до свиданья.

А. П.

13 июня.

49. Неизвестному

Voila, mon colonel, une lettre de Kroupensky que je viens de recevoir. Ayez la bonte de m'attendre.

Pouchkine.

(Перевод:

Вот, полковник, записка Крупенского, которую я только что получил. Будьте добры, подождите меня.

Пушкин.)

50. Неизвестной

Се n'est pas pour vous braver que je vous ecris, mais j'ai eu la faiblesse de vous avouer une passion ridicule et je veux m'en expliquer franchement. Ne feignez rien, ce serait indigne de vous - la coquetterie serait une cruaute frivole et surtout bien inutile - votre colere, je n'y croirai pas plus - en quoi puis-je vous offenser; je vous aime avec tant d'elan de tendresse, si peu de privaute - votre orqueil meme ne peut en etre blesse.

Si j'avais des esperances, cela ne serait pas la veille de votre depart que j'aurais attendu pour me declarer. N'attribuez mon aveu qu'a une exaltation dont je n'etais plus le maitre, qui allait jusqu'a la defaillance. Je ne demande rien, je ne sais moi-meme ce que veux - cependant je vous...

(Перевод:

Не из дерзости пишу я вам, но я имел слабость признаться вам в смешной страсти и хочу объясниться откровенно. Не притворяйтесь, это было бы недостойно вас - кокетство было бы жестокостью, легкомысленной и, главное, совершенно бесполезной, - вашему гневу я также поверил бы не более - чем могу я вас оскорбить; я вас люблю с таким порывом нежности, с такой скромностью - даже ваша гордость не может быть задета.

Будь у меня какие-либо надежды, я не стал бы ждать кануна вашего отъезда, чтобы открыть свои чувства. Припишите мое признание лишь восторженному состоянию, с которым я не мог более совладать, которое дошло до изнеможения. Я не прошу ни о чем, я сам не знаю, чего хочу, - тем не менее я вас...).

51. П. А. Вяземскому

Мне скучно, милый Асмодей, я болен, писать хочется - да сам не свой. Мне до тебя дело есть. Гнедич хочет купить у меня второе издание "Руслана" и "Кавказского пленника" - но timeo danaos^*, то есть боюсь, чтоб он со мной не поступил, как прежде. Я обещал ему предисловие - но от прозы меня тошнит. Перепишись с ним - возьми на себя это второе издание и освяти его своею прозой, единственною в нашем прозаическом отечестве. Не хвали меня, но побрани Русь и русскую публику - стань за немцев и англичан - уничтожь этих маркизов классической поэзии... Еще одна просьба: если возьмешься за издание - не лукавь со мною, возьми с меня, что оно будет стоить - не дари меня - я для того только до сих пор и не хотел иметь с тобою дела, милый мой аристократ. Отвечай мне по extra-почте!

^* (боюсь данайцев (лат.).)

Я брату должен письмо. Что он за человек? говорят, что он славный малый и московский франт - правда ли?

Прощай, моя прелесть - вперед буду писать тебе толковее. А Орлов?

19 авг.

52. Л. С. Пушкину

Мне хочется, душа моя, написать тебе целый роман - три последние месяца моей жизни. Вот в чем дело: здоровье мое давно требовало морских ванн, я насилу уломал Инзова, чтоб он отпустил меня в Одессу - я оставил мою Молдавию и явился в Европу. Ресторация и итальянская опера напомнили мне старину и ей-богу обновили мне душу. Между тем приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляют мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе - кажется и хорошо - да новая печаль мне сжала грудь - мне стало жаль моих покинутых цепей. Приехал в Кишинев на несколько дней, провел их неизъяснимо элегически - и, выехав оттуда навсегда, о Кишиневе я вздохнул. Теперь я опять в Одессе и все еще не могу привыкнуть к европейскому образу жизни - впрочем, я нигде не бываю, кроме в театре. Здесь Туманский. Он добрый малый, да иногда врет - например, он пишет в Петербург письмо, где говорит, между прочим, обо мне: Пушкин открыл мне немедленно свое сердце и porte-feuille^* - любовь и пр... - фраза, достойная В. Козлова; дело в том, что я прочел ему отрывки из "Бахчисарайского фонтана" (новой моей поэмы), сказав, что я не желал бы ее напечатать, потому что многие места относятся к одной женщине, в которую я был очень долго и очень глупо влюблен, и что роль Петрарки мне не по нутру. Туманский принял это за сердечную доверенность и посвящает меня в Шаликовы - помогите! - Здесь еще Раич. Знаешь ли ты его? Будет Родзянка-предатель - жду его с нетерпением. Пиши же мне в Одессу - да поговорим о деле.

^* (портфель (франц.).)

Изъясни отцу моему, что я без его денег жить не могу. Жить пером мне невозможно при нынешней цензуре; ремеслу же столярному я не обучался; в учителя не могу идти; хоть я знаю закон божий и 4 первые правила - но служу и не по своей воле - и в отставку идти невозможно. - Всё и все меня обманывают - на кого же, кажется, надеяться, если не на ближних и родных. На хлебах у Воронцова я не стану жить - не хочу и полно - крайность может довести до крайности - мне больно видеть равнодушие отца моего к моему состоянию, хоть письма его очень любезны. Это напоминает мне Петербург - когда, больной, в осеннюю грязь или в трескучие морозы я брал извозчика от Аничкова моста, он вечно бранился за 80 коп. (которых, верно б, ни ты, ни я не пожалели для слуги). Прощай, душа моя - у меня хандра - и это письмо не развеселило меня.

Одесса. 25 августа.

Так и быть, я Вяземскому пришлю "Фонтан" - вы пустив любовный бред - а жаль!

53. П. А. Вяземскому

По твоему совету, милый Асмодей, я дал знать Гнедичу, что поручаю тебе издание "Руслана" и "Пленника", следственно дело сделано. Не помню, просил ли я тебя о вступлении, предисловии и т. п., но сердечно благодарю тебя за обещание. Твоя проза обеспечит судьбу моих стихов. О каких переменах говорил тебе Раич. я никогда не мог поправить раз мною написанное. В "Руслане" должно только прибавить эпилог и несколько стихов к 6-ой песне, слишком поздно доставленные мною Жуковскому. "Руслан" напечатан исправно, ошибок нет, кроме свежий сон в самом конце. Не помню, как было в рукописи, но свежий сон тут смысла не имеет. "Кавказский пленник" иное дело.

Остановлял он долго взор - должно: вперял он неподвижный взор. Живи - и путник оживает - Живи - и пленник оживает. Пещеры темная прохлада - влажная. И вдруг на домы дождь и град - долы. В чужой аул ценою злата - за много злата (впрочем, как хочешь).

 Не много радостных ей дней 
 Судьба на долю ниспослала.

Зарезала меня цензура! я не властен сказать, я не должен сказать, я не смею сказать ей дней в конце стиха. Ночей, ночей - ради Христа, ночей Судьба на долю ей послала. То ли дело. Ночей, ибо днем она с ним не видалась - смотри поэму. И чем же ночь неблагопристойнее дня? которые из 24 часов именно противны духу нашей цензуры? Бируков добрый малый, уговори его или я слягу.

 На смертном поле свой бивак

У меня прежде было У стен Парижа. Не лучше ли, как думаешь? верил я надежде И уповательным мечтам. Это что? Упоительным мечтам. Твоя от твоих: помнишь свое прелестное послание Давыдову? Да вот еще два замечания, в роде антикритики. 1) Под влажной буркой. Бурка не промокает и влажна только сверху, следственно можно спать под нею, когда нечем иным накрыться - а сушить нет надобности. 2) На берегу заветных вод. Кубань - граница. На ней карантин, и строго запрещается казакам переезжать об' он' пол. Изъясни это потолковее забавникам "Вестника Европы". Теперь замечание типографическое: Всё понял он... несколько точек, в роде Шаликова и - a la ligne^* прощальным взором и пр. Теперь я согласен в том, что это место писано слишком в обрез, да силы нет ни поправить, ни прибавить. Surce^** - обнимаю тебя с надеждой и благодарностию.

^* (с красной строки (франц.).)

^** (За сим (франц.).)

Письмо твое я получил через Фурнье и отвечал по почте. Дружба твоя с Шаховским радует миролюбивую мою душу. Он, право, добрый малый, изрядный автор и отличный сводник. Вот тебе новость в том же роде. Здесь Стурдза монархический; я с ним не только приятель, но кой о чем и мыслим одинаково, не лукавя друг перед другом. Читал ли ты его последнюю brochure^* о Греции? Граф Ланжерон уверяет меня qu'il у a trop de bon Dieu^**. Здесь Северин, но я с ним поссорился и не кланяюсь. Вигель здесь был и поехал в Содом-Кишинев, где, думаю, будет виц-губернатором. У нас скучно и холодно. Я мерзну под небом полуденным.

^* (брошюру (франц.).)

^** (что в ней слишком много божественного (франц.).)

А. П.

14 окт. Одесса.

Замечания твои насчет моих "Разбойников" несправедливы; как сюжет, с'est un tour de force^*, это не похвала, напротив; но, как слог, я ничего лучше не написал. "Бахчисарайский фонтан", между нами, дрянь, но эпиграф его прелесть. Кстати об эпиграфах - знаешь ли эпиграф "Кавказского пленника"?

^* (это диковина (франц.).)

 Под бурей рока твердый камень,
 В волненьях страсти - легкий лист.

Понимаешь, почему не оставил его. Но за твои четыре стиха я бы отдал три четверти своей поэмы. Addio^*.

^* (Прощай (итал.).)

54. А. Н. Раевскому (?)

Je responds a votre P. S. comme a ce, qui interesse surtout votre vanite. Madame Sobansky n'est pas encore de retour a Odessa, je n'ai donc pas encore pu faire usage de votre lettre, en deuxieme lieu comme ma passion a baisse de beaucoup et qu'en attendant je suis amoureux ailleurs - j'ai reflechi. Et comme Lara Hansky assis sur mon canape j'ai decide de ne plus me meler de cette affaire-la. C'est-a-dire que je ne montrerai pas votre epitre a M-me Sobansky, comme j'en avais d'abord eu 1'intention (en ne lui cachant que ce que jettait sur vous l'interet d'un caractere Melmothique) - et voici ce que je me suis propose - votre lettre ne sera que citee avec les restrictions convenables; en revanche j'y ai prepare tout au long une belle reponse dans laquelle, je me donne sur vous tout autant d'avantages que vous en avez pris sur moi dans votre lettre, j'y commence par vous dire: je ne suis pas votre dupe, aimable Job Lovelace, je vois votre vanite et votre faible a travers l'affectation de votre cynisme etc., le reste dans le meme genre. Croyez que ca fasse de l'effet - mais comme je vous estime toujours pour mon maitre en fait de morale, je vous demande pour tout cela votre permission et surtout vos conseils, - mais depechez-vous, car on arrive. J'ai eu de vos nouvelles, on m'a dit qu'Atala Hansky vous avait rendu fat et ennuyeux - votre derniere lettre n'est pas ennuyeuse. Je souhaite que la mienne puisse un moment vous distraire dans vos douleurs. M-r votre oncle que est un cochon comme vous savez a ete ici, a brouille tout le monde et s'est brouille avec tout le monde. Je lui prepare une fameuse lettre en sous-accord №2, mais cette fois-ci il aura du gros J.-f. afin qu'il soit du secret comme tout le monde.

(Перевод:

Отвечаю на вашу приписку, так как она более всего занимает ваше тщеславно. Г-жа Собаньская еще не вернулась в Одессу, следовательно, я еще не мог пустить в ход ваше письмо; во-вторых, так как моя страсть в значительной мере ослабела, а тем временем я успел влюбиться в другую, я раздумал. И, подобно Ларе Ганскому, сидя у себя на диване, я решил более не вмешиваться в это дело. То есть я не стану показывать вашего послания г-же Собаньской, как сначала собирался это сделать (скрыв от нее только то, что придавало вам интерес мельмотовского героя) - и вот как я намереваюсь поступить. Из вашего письма я прочту лишь выдержки с надлежащими пропусками; со своей стороны, я приготовил обстоятельный, прекрасный ответ на него, где побиваю вас в такой же мере, в какой вы побили меня в своем письме; я начинаю в нем с того, что говорю: "Вы меня не проведете, милейший Иов Ловелас; я вижу ваше тщеславие и ваше слабое место под напускным цинизмом" и т. д.; остальное - в том же роде. Не кажется ли вам, что это произведет впечатление? Но так как вы - мой неизменный учитель в делах нравственных, то я прошу у вас разрешения на все это, и в особенности - ваших советов; но торопитесь, потому что скоро приедут. Я получил известия о вас; мне передавали, что Атала Ганская сделала из вас фата и человека скучного, - ваше последнее письмо совсем не скучно. Хотел бы, чтобы мое хоть на минуту развлекло вас в ваших горестях. Ваш дядюшка, который, как вам известно, свинья, был здесь, перессорил всех и сам со всеми поссорился. Я готовлю ему замечательное письмо в подаккорд № 2, но на этот раз он получит изрядную ругань, дабы быть, как и все, посвященным в секрет.)

55. Ф. Ф. Вигелю

 Проклятый город Кишинев! 
 Тебя бранить язык устанет. 
 Когда-нибудь на грешный кров 
 Твоих запачканных домов 
 Небесный гром, конечно, грянет, 
 И - не найду твоих следов! 
 Падут, погибнут, пламенея, 
 И пестрый дом Варфоломея, 
 И лавки грязные жидов: 
 Так, если верить Моисею, 
 Погиб несчастливый Содом. 
 Но с этим милым городком 
 Я Кишинев равнять не смею, 
 Я слишком с библией знаком 
 И к лести вовсе не привычен. 
 Содом, ты знаешь, был отличен 
 Не только вежливым грехом, 
 Но просвещением, пирами, 
 Гостеприимными домами 
 И красотой нестрогих дев! 
 Как жаль, что ранними громами 
 Его сразил Еговы гнев! 
 В блистательном разврате света, 
 Хранимый богом человек 
 И член верховного совета, 
 Провел бы я смиренно век 
 В Париже ветхого завета! 
 Но в Кишиневе, знаешь сам, 
 Нельзя найти ни милых дам, 
 Ни сводни, ни книгопродавца. - 
 Жалею о твоей судьбе! 
 Не знаю, придут ли к тебе 
 Под вечер милых три красавца; 
 Однако ж кое-как, мой друг, 
 Лишь только будет мне досуг, 
 Явлюся я перед тобою; 
 Тебе служить я буду рад - 
 Стихами, прозой, всей душою, 
 Но, Вигель - пощади мой зад! 

Это стихи, следственно шутка - не сердитесь и усмехнитесь, любезный Филипп Филиппович, - вы скучаете в вертепе, где скучал я три года. Желаю вас рассеять хоть на минуту - и сообщаю вам сведения, которых вы требовали от меня в письме к Шварцу; из трех знакомцев, думаю, годен на употребление в пользу собственно самый меньшой: NB он спит в одной комнате с братом Михаилом и трясутся немилосердно - из этого можете вывести важные заключения, представляю их вашей опытности и благоразумию - старший брат, как вы уже заметили, глуп, как архиерейский жезл - Ванька (- - -) - следственно черт с ними - обнимите их от меня дружески - сестру также - и скажите им, что Пушкин целует ручки Майгин и желает ей счастья на земле - умалчивая о небесах - о которых не получил еще достаточных сведений. Пульхерии Варфоломей объявите за тайну, что я влюблен в нее без памяти и буду на днях экзекутор и камер-юнкер в подражание другу Завальевскому; Полторацким поклон и старая дружба! Алексееву то же и еще что-нибудь. Где и что Липранди? Мне брюхом хочется видеть его. У нас холодно, грязно - обедаем славно - я пью, как Лот содомский, и жалею, что не имею с собой ни одной дочки. Недавно выдался нам молодой денек - я был президентом попойки - все перепились и потом поехали (- - -).

56. П. А. Вяземскому

4 ноября. Одесса.

Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма. Я выбросил то, что цензура выбросила б и без меня, и то, что не хотел выставить перед публикою. Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай, да сделай милость, не уступай этой суке цензуре, отгрызывайся за каждый стих и загрызи ее, если возможно, в мое воспоминание. Кроме тебя, у меня там нет покровителей; еще просьба: припиши к "Бахчисараю" предисловие или послесловие, если не ради меня, то ради твоей похотливой Минервы, Софьи Киселевой; прилагаю при сем полицейское послание, яко материал; почерпни из него сведения (разумеется, умолчав об их источнике). Посмотри также в "Путешествии" Апостола-Муравьева статью "Бахчисарай", выпиши из нее что посноснее - да заворожи все это своею прозою, богатой наследницею твоей прелестной поэзии, по которой ношу траур. Полно, не воскреснет ли она, как тот, который пошутил? Что тебе пришло в голову писать оперу и подчинить поэта музыканту? Чин чина почитай. Я бы и для Россини не пошевелился. Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах - дьявольская разница. Вроде "Дон-Жуана" - о печати и думать нечего; пишу спустя рукава. Цензура наша так своенравна, что с нею невозможно и размерить круга своего действия - лучше об ней и не думать - а если брать, так брать, не то, что и когтей марать.

А. П.

Новое издание очень мило - с богом - милый ангел или аггел Асмодей.

Вообрази, что я еще не читал твоей статьи, победившей цензуру? вот каково жить по-азиатски, не читая журналов. Одесса город европейский - вот почему русских книг здесь и не водится.

А. П.

Василию Львовичу дяде кланяюсь и пишу на днях.

57. П. А. Вяземскому

Вот тебе и "Разбойники". Истинное происшествие подало мне повод написать этот отрывок. В 820 году, в бытность мою в Екатеринославле, два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись. Их отдых на островке, потопление одного из стражей мною не выдуманы. Некоторые стихи напоминают перевод "Шильонского узника". Это несчастие для меня. Я с Жуковским сошелся нечаянно, отрывок мой написан в конце 821 года.

11 ноября.

58. А. А. Дельвигу

Мой Дельвиг, я получил все твои письма и отвечал почти на все. Вчера повеяло мне жизнию лицейскою, слава и благодарение за то тебе и моему Пущину! Вам скучно, нам скучно: сказать ли вам сказку про белого быка? Душа моя, ты слишком мало пишешь, по крайней мере слишком мало печатаешь. Впрочем, я живу по-азиатски, не читая ваших журналов. На днях попались мне твои прелестные сонеты - прочел их с жадностью, восхищением и благодарностию за вдохновенное воспоминание дружбы нашей. Разделяю твои надежды на Языкова и давнюю любовь к непорочной музе Баратынского. Жду и не дождусь появления в свет ваших стихов; только их получу, заколю агнца, восхвалю господа - и украшу цветами свой шалаш - хоть Бируков находит это слишком сладострастным. Сатира к Гнедичу мне не нравится, даром что стихи прекрасные; в них мало перца; Сомов безмундирный непростительно. Просвещенному ли человеку, русскому ли сатирику пристало смеяться над независимостию писателя? Это шутка, достойная коллежского советника Измайлова. Жду также "Полярной звезды". Жалею, что мои элегии писаны против религии и правительства: я полу-Хвостов: люблю писать стихи (но не переписывать) и не отдавать в печать (а видеть их в печати). Ты просишь "Бахчисарайского фонтана". Он на днях отослан к Вяземскому. Это бессвязные отрывки, за которые ты меня пожуришь, и все-таки похвалишь. Пишу теперь новую поэму, в которой забалтываюсь донельзя. Бируков ее не увидит за то, что он фи-дитя, блажной дитя. Бог знает когда и мы прочитаем ее вместе - скучно, моя радость! вот припев моей жизни. Если б хоть брат Лев прискакал ко мне в Одессу! где он, что он? ничего не знаю. Друзья, друзья, пора променять мне почести изгнания на радость свидания. Правда ли, что едет к вам Россини и итальянская опера? - боже мой! это представители рая небесного. Умру с тоски и зависти.

А. П.

16 ноября.

Вели прислать мне немецкого "Пленника".

59. А. А. Шишкову

С ума ты сошел, милый Шишков; ты мне писал несколько месяцев тому назад: Милостивый государь, лестное ваше знакомство, честь имею, покорнейший слуга... так что я и не узнал моего царскосельского товарища. Если заблагорассудишь писать ко мне, вперед прошу тебя быть со мною на старой ноге. Не то мне будет грустно. До сих пор жалею, душа моя, что мы не столкнулись с тобою на Кавказе; могли бы мы и стариной тряхнуть, и поповесничать, и в язычки постучать. Впрочем, судьба наша, кажется, одинакова, и родились мы, видно, под единым созвездием. Пишет ли к тебе общий наш приятель Кюхельбекер? Он на меня надулся, бог весть почему. Помири нас. Что стихи? куда зарыл ты свой золотой талант? под снега ли Эльбруса, под тифлисскими ли виноградниками? Если есть у тебя что-нибудь, пришли мне - право, сердцу хочется. Обнимаю тебя - письмо мое бестолково, да некогда мне быть толковее.

А. П.

Недавно узнал я, что ты знакомец и родственник почтенному нашему Александру Ивановичу. Он доставляет мне случай снестись с тобою, а сам завален бумагами и делами - любить тебя есть ему время, а писать к тебе - навряд.

60. Н. И. Кривцову

Милый мой Кривцов, помнишь Пушкина? Не думай, что он впервые после разлуки пишет к тебе. Но бог знает почему письма мои к тебе не доходили. О тебе доходят до меня только темные слухи. А ты ни строчкой не порадовал изгнанника. Правда ли, что ты стал аристократом? - Это дело. Но не забывай демократических друзей 1818 года. Все мы разбрелись. Все мы переменились. А дружба, дружба...

61. Майгин N. и неизвестной

Oui, sans doute je les ai devinees, les deux femmes charmantes qui ont daigne se ressouvenir de Thermite d'Odessa, ci-devant hermite de Kichinef. J'ai baise mille fois ces lignes qui m'ont rappele tant de folie, de tourment, d'esprit, de grace, de soirees, mazourka etc. Mon dieu que vous etes cruelle, Madame, de croire que je puis m'amuser la ou je ne puis ni vous rencontrer ni vous oublier. Helas, aimable Maiguine, loin de vous tout malaise, tout maussade, mes facultes s'aneantissent, j'ai perdu jusqu'au talent des caricatures, quoique la famille du Prince Mourouzi soit si bien digne de m'en inspirer. Je n'ai qu'une idee - celle de revenir encore a vos pieds et de vous consacrer, comme le disait ce bon homme de poete, le petit bout de vie qui me reste... Vous rappelez-vous de la petite correction que vous avez faite dans le temple de l`а.... - mon dieu, si vous la repetiez ici! Mais est-il vrai que vous comptez venir a Odessa - venez au nom du ciel, nous aurons pour vous attirer bal, opera italien, soirees, concerts, sigisbees, soupirants, tout ce qui vous plaira; je contreferai le singe, je medirai et je vous dessinerai M-me de .... dans les 36 postures de l'Aretin.

A propos de l'Aretin je vous dirai que je suis devenu chaste et vertueux, c'est a dire en paroles, car ma conduite a toujours ete telle. C'est un veritable plaisir de me voir et de m'entendre parler - cela vous engagera-t-il a presser votre arrivee. Encore une fois venez au nom du ciel et pardonnez moi des libertes avec lesquelles j'ecris a celles qui ont trop d'esprit pour etre prudes mais que j'aime et que je respecte le plus moralement encore.

Quant a vous, charmante boudeuse, dont i'ecriture m'a fait palpiter (quoique par grand hasard elle ne fut point contrefaite) ne dites pas que vous connaissez mon caractere; vous ne m'eussiez pas afflige en faisant sem-blant de douter de mon devouement et de mes regrets.

Devinez qui a votre tour.

S. qui passait pour avoir des gouts anti-physiques l`а a passer un fil par le trou d'une aiguille en en mouillant le bout - A. dit de lui qu'il excellait partout ou il fallait de la patience et de la salive -

(Перевод:

Да, конечно, я угадал, кто они, эти две прелестные женщины, удостоившие вспомнить об одесском, ранее кишиневском отшельнике. Я тысячу раз облобызал эти строки, напомнившие мне столько безумств, мучений, ума, грации, вечеров, мазурок, и т. д. Боже мой, как вы жестоки, сударыня, если думаете, что я способен развлекаться там, где не могу ни встретить вас, ни вас позабыть. Увы, милая Майгин, вдали от вас, раздраженный, унылый, я теряю свои способности и утратил даже талант к карикатурам, хотя семейство кн. Мурузи как нельзя более способно внушить мне их. У меня лишь одно желание - снова вернуться к вашим ножкам и посвятить вам, как говаривал милейший поэт, тот кусочек жизни, который мне еще остается. - Помните ли вы о небольшой поправке, сделанной вами в "Храме А...". - Боже мой, если бы вы повторили ее здесь. Но правда ли, что вы собираетесь приехать в Одессу? Приезжайте, ради бога, у нас будут, чтобы привлечь вас, бал, итальянская опера, вечера, концерты, поклонники, вздыхатели, все, что вы пожелаете. Я буду передразнивать обезьяну, злословить и нарисую вам г-жу... в 36 позах Аретино.

Кстати, по поводу Аретино, должен вам сообщить, что я стал целомудренным и скромным, разумеется в разговоре, потому что поведение мое было всегда таковым. Истинное наслаждение - смотреть на меня и слушать, как я говорю, - не заставит ли хоть это ускорить ваш приезд. Еще раз, приезжайте, ради бога, и простите мне вольность, с какою я пишу женщинам, которые слишком умны для того, чтобы быть чопорными, и которых я 8а это люблю и уважаю еще более нравственно.

Что касается вас, прелестная капризница, почерк которой заставил меня затрепетать (хотя по странной случайности он не был изменен), не утверждайте, что вы знаете мой характер; вы не огорчили бы меня, сделав вид, что сомневаетесь в моей преданности и в моих сожалениях.

Угадайте, в свою очередь, кто.

С., который слыл за человека с противоестественными склонностями - просовывать нитку сквозь ушко иголки, смачивая кончик - А. говорит о нем, что он отличался всюду, где были нужны терпение и слюна.)

62. А. И. Тургеневу

1 декабря.

Вы помните Кипренского, который из поэтического Рима напечатал вам в "Сыне отечества" поклон и свое почтение. Я обнимаю вас из прозаической Одессы, не благодаря ни за что, но ценя в полной мере и ваше воспоминание и дружеское попечение, которому обязан я переменою своей судьбы. Надобно подобно мне провести три года в душном азиатском заточении, чтоб почувствовать цену и не вольного европейского воздуха. Теперь мне было бы совершенно хорошо, если б но отсутствие кой-кого. Когда мы свидимся, вы не узнаете меня, я стал скучен, как Грибко, и благоразумен, как Чеботарев,

                  исчезла прежня живость, 
 Простите ль иногда мою мне молчаливость, 
 Мое уныние?.. терпите, о друзья, 
 Терпите хоть за то, что к вам привязан я.

Кстати о стихах: вы желали видеть оду на смерть Наполеона. Она не хороша, вот вам самые сносные строфы:

 Когда надеждой озаренный 
 От рабства пробудился мир,
 И галл десницей разъяренной 
 Низвергнул ветхий свой кумир; 
 Когда на площади мятежной 
 Во прахе царский труп лежал, 
 И день великий, неизбежный - 
 Свободы яркий день вставал, - 

 Тогда в волненье бурь народных 
 Предвидя чудный свой удел, 
 В его надеждах благородных 
 Ты человечество презрел. 
 В свое погибельное счастье 
 Ты дерзкой веровал душой, 
 Тебя пленяло самовластье 
 Разочарованной красой. 

 И обновленного народа 
 Ты буйность юную смирил, 
 Новорожденная свобода, 
 Вдруг онемев, лишилась сил; 
 Среди рабов до упоенья 
 Ты жажду власти утолил, 
 Помчал к боям их ополченья, 
 Их цепи лаврами обвил. 

Вот последняя:

 Да будет омрачен позором 
 Тот малодушный, кто в сей день 
 Безумным возмутит укором 
 Его развенчанную тень! 
 Хвала! он русскому народу 
 Высокий жребий указал 
 И миру вечную свободу 
 Из мрака ссылки завещал. 

Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года - впрочем, это мой последний либеральный бред, я закаялся и написал па днях подражание басне умеренного демократа Иисуса Христа (Изыде сеятель сеяти семена своя):

 Свободы сеятель пустынный...*

^* (См. т. 2.)

Поклон братьям и братье. Благодарю вас за то, что вы успокоили меня насчет Николая Михайловича и Катерины Андреевны Карамзиных - но что делает поэтическая, незабвенная, конституциональная, антипольская, небесная княгиня Голицына? возможно ли, чтоб я еще жалел о вашем Петербурге.

Жуковскому грех; чем я хуже принцессы Шарлотты, что он мне ни строчки в три года не напишет. Правда ли, что он переводит "Гяура"? а я на досуге пишу новую поэму, "Евгений Онегин", где захлебываюсь желчью. Две песни уже готовы.

63. П. А. Вяземскому

Конечно, ты прав, и вот тебе перемены -

Язвительные лобзания напоминают тебе твои(- - -) поставь пронзительных. Это будет ново. Дело в том, что моя Грузинка кусается, и это непременно должно быть известно публике. Хладного скопца уничтожаю из уважения к давней девственности Анны Львовны.

 Не зрит лица его гарем. 
 Там ............. 
 И, не утешены никем, 
 Стареют жены.

Меня ввел во искушение Бобров: он говорит в своей "Тавриде": Под стражею скопцов гарема. Мне хотелось что-нибудь у него украсть, а к тому же я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе.

 Но верой матери моей 
 Была твоя - -

если найдешь удачную перемену, то подари меня ею; если ж нет, оставь так, оно довольно понятно. Нет ничего легче поставить Равна, Грузинка, красотою, но инка кр... а слово Грузинка тут необходимо - впрочем, делай, что хочешь.

Апостол написал свое путешествие по Крыму; оно печатается - впрочем, ожидать его нечего.

Что такое Грибоедов? Мне сказывали, что он написал комедию на Чаадаева; в теперешних обстоятельствах это чрезвычайно благородно с его стороны.

Посылаю "Разбойников".

Как бишь у меня? Вперял он неподвижный взор? Поставь любопытный, а стих все-таки калмыцкий.

64. П. А. Вяземскому

 Какая б ни была вина

так и у меня начерно.

 Символ, конечно, дерзновенный, 
 Незнанья жалкая вина.

Вина, culpa, faute. Symbole temeraire, faute deplorable de 1'ignorance^*. У нас слово вина имеет два значенья: одно из них здесь не имело бы смысла. Оставь эти стихи, пускай они

Aux Saumaise future preparent des tortures^**.

^* (Culpa - вина, faute - вина. Дерзновенный символ, жалкая вина незнания (лат. и франц.).)

^** (Будущим Сомезам уготовят пытки (франц.).)

Я бы хотел знать, нельзя ли в переписке нашей избегнуть как-нибудь почты - я бы тебе переслал кой-что слишком для нее тяжелое. Сходнее нам в Азии писать по оказии. Что Кривцов? Его превосходительство мог бы мне аукнуть. Я жду "Полярной звезды" в надежде видеть тебя распечатного. Что журнал Анахарсиса Клоца-Кюхельбекера? Рисунок с фонтана оставим до другого издания. Печатай скорее; не ради славы прошу, а ради Мамона.

20 декабря.

Поздравляю тебя с рождеством спасителя нашего господа Иисуса Христа.

Ты, кажется, сбираешься сделать заочное описание Бахчисарая? брось это. Мадригалы Софье Потоцкой, это дело другое. Впрочем, в моем эпилоге описание дворца в нынешнем его положении подробно и верно, и Зонтаг более моего не заметит. Что если б ты заехал к нам на Юг нынче весною? Мы бы провели лето в Крыму, куда собирается пропасть дельного народа, женщин и мужчин. Приезжай, ей-богу веселее здесь, чем у вас на Севере.